При господстве матрилинейного рода законнорожденными детьми считались только дети женщин этого рода. Дети мужчин принадлежали роду его женщин. Ценности накапливались в храмах женских божеств как коллективная собственность общины. В дольмены — коллективные могилы — не клали вещей вместе с покойниками.
Патрилинейная традиция кладет в ИНДИВИДУАЛЬНУЮ могилу умершего не только оружие и утварь, необходимую для загробной жизни, но и коней, собак, коров… даже женщин. И чем более высокое положение занимал человек в своем обществе, тем большего размера была у него могила, тем больше вещей туда клали на радость современным археологам его безутешные родственники. Но именно тогда, наверное, и родилась пословица, что «все в могилу с собой не возьмешь». Потому как появился законный наследник накопленного имущества — сын.
Авраамические религии (поздний иудаизм, христианство и ислам), религии СЛОВА, религии ДУХА, сменив языческие религии СТИХИЙ и ВЕЩЕЙ, запретили класть что-либо в могилу. Загробная жизнь воспринималась уже не как простой переход из одной жизни в другую (как на повышенный уровень в компьютерной игре), но как Суд Божий, на который человеку ничего не нужно, кроме покрова — прикрыть наготу. В Раю и так все есть, а в Аду и подавно ничего уже не нужно.
Эти религии несли с собой оригинальное религиозное право (Талмуд, Шариат). Только в христианстве зарождавшееся религиозное право быстро переняло систему светского и сакрального права Римской империи, особенно после государственного принятия христианства Константином Великим. Да и к чему было изобретать велосипед?
Во всех авраамических религиях, несмотря на примат СЛОВА над ВЕЩЬЮ, четко был решен вопрос наследования имущества, потому как от этого зависела хозяйственная жизнь общества. Повсеместно мы рано сталкиваемся с завещаниями. Поначалу устными, данными при многих свидетелях-душеприказчиках, затем письменными.
В Риме, по давней традиции, завещание, провозглашенное перед битвой, — на виду у всего войска, было равным завещанию написанному. Везде последняя воля почиталась священной, и неукоснительной к исполнению. В отсутствие завещания вопрос, кому достанется имущество умершего, решал обычай. Главным наследником был старший сын, но практически везде существовала вдовья доля, неотчуждаемая другими наследниками.
В христианстве рано возник институт душеприказчиков — исполнителей завещания. Как правило, это было авторитетное лицо, которое должно было проследить, чтобы воля покойного была выполнена точно. Часто это был местный священник — духовник покойного, поэтому на Руси завещание так и называлась — «духовная грамота».
Средние века оставили нам большое количество завещаний, как правило, владетельных особ. Для них это был вопрос не только семейный, но и государственный. Войны, набеги, осады ставили жизнь человека на грань жизни и смерти достаточно часто. И каждый раз, когда судьба была неизвестна, составлялось завещание. Русские князья, к примеру, составляли завещания перед каждой поездкой в Орду. Купцы — перед каждым караваном. Достаточно рано сложилась поныне общепринятая практика, по которой каждое последующее завещание отменяло все предыдущие.
В праве человека перед смертью оделить кого-либо частью своего имущества или отказать кому-либо в наследовании его выразилась центральная мысль авраамических религий о свободе воли человека. О его праве распоряжаться своей собственностью по своему усмотрению. Даже после смерти.
В Европе централизованные государства только к XIX веку по Р.Х. повсеместно ввели такое понятие, как «наследники по закону», каковой регламентацией предусматривалась вредность и размер наследуемого имущества, если владелец его, умерши, не оставил завещания. А при отсутствии наследников государство стало отбирать это имущество непосредственно в казну как бесхозное, ликвидировав тем самым средневековое «право мертвой руки», по которому выморочное имущество наследовал сюзерен умершего без наследников.
Капиталистические отношения в экономике с XVII века поэтапно закреплялись национальным правом каждого государства, по мере установления в них этих отношений. В чистом виде капиталистические конституции были приняты только в Североамериканских штатах в конце XVIII века. В Старом Свете до Первой мировой войны законодательство практически всех стран страдало пережитками феодализма.
«Манифест Коммунистической партии» Маркса — Энгельса предполагал ликвидацию семьи, частной собственности и государства (именно в такой последовательности). Все трудящиеся должны были объединиться в трудовые армии. Все продукты труда и собственность стать коллективными. Воспитание детей — общественным. Поэтому вопрос наследства имущества в марксизме отпадал сам собой. «Классики» им не занимались.
Построение «научного» коммунизма в 1918–1921 гг. в России с треском провалилось, страна от буквального воплощения марксовых идей по ликвидации имущественного неравенства, обобществления фабрик, заводов, земли, имущества, детей и женщин вот-вот готова была рухнуть, грозя раздавить под своими обломками и ее идеологических завоевателей. Предсовнаркома РСФСР Владимир Ленин, наступив на горло собственной песне, перечеркнув идеи и труды всей своей жизни, объявил новую экономическую политику, вернул стране дореволюционное хозяйственное законодательство, в том числе и по вопросам наследования. Эксперимент с коммунизмом кончился навсегда. Но агония коммунизма продлилась еще семьдесят лет.
Правда, Лев Троцкий со товарищи не сдавался и еще семилетку пытался ввести на территории СССР истинно марксовый казарменный коммунизм, но победили сторонники Иосифа Сталина — представители социализма с человеческим лицом, и марксизм остался только для теоретических умствований и идеологической обслуги, уже не имея непосредственной связи с хозяйственной жизнью страны. Колхоз все же очень сильно отличается от трудармии, в лучшую сторону. Коммунизм не прошел, хотя многие идеи и были реализованы, но чисто утилитарно, прагматически. Для успеха индустриализации.
Последний русский троцкист Никита Хрущев при всем коммунистическом словоблудии не посягнул на нормальные юридические основы, хотя народу и осталось завещать только квартиру-машину-дачу. Да и то, тому меньшинству населения, у которого они были. Для большинства населения страны единственной собственностью остался покосившийся бревенчатый дом. Кустарей «с мотором и без» царь Никита извел как буржуазный элемент, мешающий построению коммунизма к 1980-му году.
Потом внуки революционеров, несмотря на все «необоснованные репрессии», в третьем поколении воспроизводящие правящий класс государства, стали тяготиться своей ролью «слуг народа» и «сторожей общенародной собственности» Они захотели этой собственностью владеть И с 1985 г. начались буржуазные, контрреволюционные реформы. Прав был старик Маркс — чтобы построить коммунизм, необходимо в первую очередь ликвидировать семью как общественный институт. Иначе ничего не получится. Для начала власти разрешили кооперативы с налогом 12 % от прибыли. Для своих, конечно. Но, к великому изумлению номенклатуры, народ оказался не до конца забит, не до конца спился, он с восторгом поверил в перестройку и валом ринулся в кооперативное движение. Налоги на кооперативы моментально стали расти. 20 %, 40 %, 80 %… А вот комсомольские НТТМы налогов и таможенных пошлин по-прежнему не имели вообще.
Номенклатура отдала кооперативы народу, и сама стала играть в СП. Збигнев Бжезинский с восторгом писал тогда о «сатурновых кругах новых русских», которые, в отличие от основного населения, «будут допущены к обмену рубля на доллар через СП» Он считал, что такое положение вещей сохранится надолго, и что оно будет строиться по принципу яичницы с беконом, которую совместно производят западная курица и советская свинья.