Так Гитлер обрел опору не только в германском пролетариате (75 % членов НСДАП были рабочими), но и в среде капитала. Его борьба с Тельманом пошла на равных.
Но, несмотря на подкормку «наци», Флик не терял контактов с верхушкой рейхсвера, жаждавшей реванша за поражение в Первой мировой. К тому же военные больше других слоев населения страдали синдромом национального унижения. Поэтому Железный Фридрих с радостью откликнулся на призыв поддержать на выборах в президенты республики фельдмаршала Гинденбурга, с которым был знаком еще с Первой мировой войны. Его вклад в избирательный фонд Гинденбурга в 1932 г. составил почти миллион марок, а в кассу НСДАП в тот же год — 50 тысяч. Гинденбург прошел в президенты, и у Флика появился мощный административный ресурс на будущее. Оставалась борьба за большинство в Рейхстаге и за новое национальное правительство.
В 1933 г. на парламентских выборах Флик поддерживал Националистическую народную партию — взнос в избирательный фонд 100 тыс. марок и гитлеровскую НСДАЛ — взнос 120 тыс. марок.
Но самый большой подарок Гитлеру перед выборами в рейхстаг сделали не германские промышленники, а Сталин и Коминтерн. Они запретили немецким коммунистам блокироваться с социал-демократами, которых коммунистическая печать того времени назвала социал-фашистами (видимо, памятуя о том, что Муссолини вышел из руководства итальянских социалистов). В результате за НСДАП проголосовали шесть миллионов, за КПГ — пять и за социал-демократов — около четырех. Герой Первой мировой войны, кавалер Железного Креста 1-й степени Адольф Гитлер стал лидером самой большой фракции в рейхстаге. Однако квалифицированного большинства в нижней палате никто не набрал. Коалиционное правительство не складывалось из-за смертельной вражды основных фракций. Тут Гинденбург, преодолевая правительственный кризис, своим указом назначил Гитлера канцлером Германии и поручил ему сформировать правительство. Думается, что здесь без Флика не обошлось.
Флик чувствовал себя триумфатором. Он надеялся влиять на новую власть, не без пользы для собственного бизнеса.
Близость к Гитлеру и Гинденбургу позволили Флику за короткое время существенно увеличить свою империю. В первую очередь на «ариезации» германской промышленности, поглощая в концерн своего имени конфискованные у евреев заводы. Не считая мелких и средних предприятий, ему от «неарийцев» перешли за символическую плату правительству металлургический комбинат Metalich huttenwerke Lubek и оружейный концерн Simon. Также, с помощью нацистского административного ресурса, ему удалось установить свой контроль (первоначально — совместно с Тиссеном) над «Стальным трестом» — Vereinigte Stahlwerke.
Для закрепления своих позиций зиг-зверюги М&А ему пришлось в 1937 г. вступить в «партию власти» — НСДАП (партбилет № 5918393). Партийный значок на галстуке теперь не только облегчал доступ в кабинеты к гауляйтерам, но и ненавязчиво понуждал конкурентов к сговорчивости.
До 1937 г. Флик входил только в ближний круг самого Гитлера, и тот постоянно ощущал на себе косые взгляды его пролетарски настроенных соратников. Теперь Флик стал им свой — партайгеноссе. После вступления в партию государственные и общественные посты посыпались на него как из рога изобилия. Как член президиума имперского общества угля и стали, а фактически (из-за близости к Гитлеру), его руководитель, он обрел огромное влияние на экономическую политику нацистов В первую очередь в металлургии и оборонной промышленности. Став рейхсминистром, он вошел от государства в наблюдательные советы десятков крупнейших фирм, в том числе и «Дрезденбанка», при этом ни на секунду не забывал о собственном интересе. С 1938 г. вошел в «кружок друзей рейхсфюрера СС Гимлера», а членство в этом «клубе» было платным. Но 50 тысяч марок в год видимо себя окупали.
После аншлюса Австрии и оккупации Чехии, Флик с помощью «административного ресурса» быстро установил свой контроль над металлургическими предприятиями этих стран. И этой политике уже не изменял и в дальнейшем, в остальных оккупированных Германией государствах
К 1943 году Флик контролировал около двух тысяч заводов и фабрик в покоренных странах Европы и оккупированных областях СССР. В Германии ему принадлежало более 300 предприятий, на которых трудились 48 тысяч рабочих, депортированных из оккупированных стран. Флик стал самым богатым миллиардером в Германии, несмотря на весь «процветающий» в ней социализм.
Легендарные викинги, пропагандируемые доктором Геббельсом как образец арийца, признавали только два занятия: торговлю и грабеж. Капитаны германской промышленности шли вслед за вермахтом, прибирая к рукам промышленный потенциал оккупированных государств. Шел, наверное, самый наглый грабеж от сотворения мира. Но мало того, отступая вместе с немецкой армией с территорий современных России, Беларуси, Украины и Молдовы, управляющие Флика (и ему подобных магнатов), из оккупированных производств вывозили, перед приходом Красной Армии, подчистую все, что только мало-мальски могло работать на войну, и свозили в рейх. Станки, оборудование, сырье, даже провода снимали с ЛЭП. Это называлось: «тактика «выжженной земли». Вывезли ни много ни мало — 70 % промышленного потенциала СССР на 1941 г. Об этом тоже надо помнить.
С «хрустальной ночи» и «ариезации» немецкой промышленности германская экономика стала испытывать дефицит многих стратегических материалов. Фирмы, принадлежащие евреям во всем мире, не хотели иметь дела с немцами.
Выручил Германию Флик. Еще во время Великой депрессии он завел деловые отношения за океаном с техасским предпринимательским кланом Бушей. В то время американские предприниматели были готовы на все, чтобы не разориться. Некоторые американские фирмы строили в СССР коммунизм, Буши же в Германии — национал-социализм. Их фирмы стали для нацистов хорошей прачечной для отмывания денег в США. В то время, когда Америка изнывала от депрессии, Джордж Герберт Уокер делал миллионы для себя и своих клиентов, которые вкладывали деньги в восстановление германского военного потенциала.
Контролируя через Бушей морской транзит Гамбург — Нью-Йорк, Флик попутно не отказывал в помощи своему «другу» Генриху Гимлеру — в «крыше» для германских агентов в США, переправки пропагандистской литературы и денег для подкупа американских политиков.
Когда администрация Рузвельта ввела ограничения на поставки в Германию, Прескотт Буш и Джордж Герберт Уокер создали несколько фасадных фирм-поплавков, которые через третьи страны обслуживали растущие нужды национал-социалистической экономики. В то время когда внук Прескотта — Джордж Герберт Уокер Буш-старший (будущий президент) покрывал себя славой героя в небе Второй мировой войны, его дедушки тихо делали с наци гешефт до октября 1942 г, когда сенат США провел расследование выполнения «Акта о сделках с противником». Оказалось, что только по прямым соглашениям фирмы Union Banking Corp., принадлежащей Бушам, с германским стальным трестом Флика позволяли нацистской Германии производить во время войны 50 % всего чугуна, 35 % взрывчатых веществ, 45 % труб, 38 % гальванизированной стали, 36 % стального листа. И при этом никакой политики — просто бизнес. Деньги не пахнут.
В октябре 1942 г. Union Banking Corp. и еще три фирмы Бушей были конфискованы федеральным правительством. Еще одну фирму-отмывочную Silesian конфисковали в ноябре, после высадки американской армии в Северной Африке. От такого удара экономика Германии не оправилась до конца войны, а стратегические материалы, ранее утекающие к Гитлеру, пошли по ленд-лизу в Англию и СССР, укрепляя воюющие экономики союзников.
В 1945 г. союзники по антигитлеровской коалиции, оккупировав Германию, заняли территории, согласно договоренностям на Ялтинской конференции 1944 г. Во всех оккупационных зонах провели денацификацию. Но если в советской зоне администрация, без долгих проволочек, арестовав всех доступных наци, взяла руководство предприятиями на себя: какие восстанавливать, какие в Союз вывозить в качестве контрибуции, да и кадровый резерв в виде контингента немецких коммунистов-мигрантов у нее заранее имелся. То в зонах американской, французской и английской оккупации каждого чиновника и предпринимателя отдельно проверяли на «сотрудничество с нацистским режимом». В отличие от советских прокуроров, западные служители Фемиды не понимали, что в тоталитарном обществе «повязаны» были все.