– Ты справишься?
Снова кивнул. Справится. Он действительно верил сам. Теперь точно справится. Атт кивнул.
– Ну, удачи, Саша. Я верю в тебя.
Эмеш не удержался, ухмыльнулся во весь рот – когда в тебя верит само небо, сомневаться нельзя. Больше ничего не говорили, ни единого слова.
Атт подошел, пожал Эмешу руку, его ладонь оказалась широкой, крепкой и жесткой. А на другой ладони лежали ключи. От дома. Там. Большой, длинный, блестящий – от входной двери, и маленький, с потертой пластмассовой верхушкой – от гаража. Настоящее сокровище, ценнее которого нет. Они люди, что бы там с ними не случилось. Просто люди.
И трое из них сейчас возвращался домой, все еще плохо веря в свое счастье. Один остается. Его дом здесь.
– Эй, парень.
Кинакулуш остановился, замер, глядя на стоящего в стороне человека. Хотел что-то сказать, но передумал. Думузи сделал шаг вперед.
– Я хочу поговорить.
– Со мной? – глухо поинтересовался пастух.
– С тобой и твоим братом.
– Хорошо.
Думузи выпросил у Атта несколько часов, чтоб «закончить кое-какие дела», причин он объяснять не стал. Еще несколько часов, и они будут дома. Это было так странно, что казалось неправдой, никакого дома нет, и не было никогда. Слишком давно. Как там будет?
Но только с каждой минутой воспоминания возвращались – его дом… серенькая кирпичная пятиэтажка углом, кусты сирени у подъезда, какая-то бабка с тазиком вечно развешивает на улице белье… узкая темная лестница и дверь обитая красновато-бурым дерматином, чуть ободранная с угла, а за дверью, дома… Думузи на минуту закрыл глаза, стараясь поверить. Эх, там мама, отец, старшая сестра и дядя Женя, мамин брат, еще толстый полосатый кот Барсик. Заметили ли они его отсутствие в триста лет? Ведь говорят, что вернутся они туда же, откуда ушли. Не верится, что скоро все это снова будет. Он сам слишком изменился.
По-прежнему не будет. Но все же будет вечно орущий телевизор, огромная кастрюля супа в холодильнике и будильник, звенящий в самый неподходящий момент. Будет? Странно. Как может снова все это быть? Он бог, дикий ветер степей. Кто он? Все так перемешалось. Нет, он больше не бог, бога больше нет.
Что-то изменилось. Щелкнуло. Резко и страшно. Это от того ли, что он скоро вернется домой, и этот мир станет лишь сном? Или оттого, что умер недавно? Илар, Река. Не хотелось такое вспоминать, внутри все сжималось – живым не стоит помнить мир мертвых и желтые глаза лодочника. Не стоит. И еще больше не хотелось вспоминать, что было до того. Те бабочки, огонь… Нет, не стоит. Ничего не было. Это только игра, только игра – повторял сам себе, нельзя умереть и воскреснуть на самом деле. Не было. Не было!
Однажды, когда он состарится, в том своем мире, все будет совсем иначе, никакого Илара, никакого лодочника… Или нет? Кто знает. Сейчас не время. Еще немного он побудет тут богом. Еще есть дело. Впрочем, дело скорее для человека.
Вот и пришли. Мальчик-Илькум замер на поле, к нему спиной, красноперая стрела ползет к уху, замирает на миг и срываясь с тетивы, летит в цель. Точно, в яблочко, вонзаясь в хвост предыдущей, расщепляя пополам. Кто-то радостно улюлюкает, а Илькум лишь оглядывается растеряно. Думузи встречается с ним взглядом.
А ведь не мальчик уже. Повзрослел за эти несколько дней, возмужал, хоть кажется ничего не изменилось в лице, только взгляд стал суровый, тяжелый. Да еще круги под глазами – устал, не легко им тут.
– Илькум, я хочу поговорить.
Стрелок даже не удивился.
– Уходи, – серьезно сказал он.
– Мне нужно поговорить. Потом я уйду и больше никогда не вернусь.
– Уходи сейчас, – сказал Илькум, – нам не о чем говорить.
Кинакулуш подошел, что-то шепнул брату на ухо, похлопал по плечу, тот долго думал и в конце концов кивнул.
– Хорошо.
Они сидели в стороне, у стены, и что-то не клеилось.
– Так ты пришел забрать меня с собой? Зачем?
Думузи ходил туда сюда, не находя себе места, судорожно сжимая и разжимая пальцы, он и не знал толком что сказать, не был готов сейчас к этому разговору, но времени уже нет. Наконец остановился, заглядывая Илькуму в лицо.
– Ты мой сын…
– И что? Тебе всегда было плевать, – холодно произнес стрелок, сжимая зубы. – Тебе никогда не нужна была моя мать, и я тоже не нужен. Что вдруг теперь?
Думузи тихо кашлянул, пытаясь собраться и найти слова…
– Возможно, этому миру скоро придет конец, я не могу ничего с этим сделать. Единственное, что я могу – забрать несколько человек с собой.