Черные тучи с юга затягивают пеленой небеса, рассыпаются мириадами крошечных осколков, вот уже все вокруг кишит ощетинившимися мохнатыми бабочками. Мир окончательно сошел с ума.
Небо все-таки трескается, и земля с утробным урчанием уходит из-под ног, желая поглотить все.
– В атаку! – орет Тизкар, больше не помня себя. Помня лишь одно – надо успеть победить!
6
И был свет, и была тьма, и был огонь, и был лед. И дрожала земля, и звезды сыпались с небес. И в ужасе кричали люди увидев сие, и прятались в домах своих. День и ночь слились в одно, и солнце с луной обнявшись кружили по небу. Время запуталось в шагах своих, и никто не знал сколько оно прошло.
Несколько мгновений паники, глубокий вдох… он сможет, у него просто нет другого выхода. Главное не торопиться, не метаться из стороны в сторону, для начала нужно поверить, как тогда в Иларе. И броситься в реку, доверяясь своим чувствам, не слушая сопротивляющийся разум. Разум – он глупый, он не умет верить. А сердце умеет. Бог он, черт побери, или не бог! Это просто. Стать настоящим, без игры и правил.
И перестать быть человеком. Навсегда. Страшно, но он сможет. Это как смерть…
Эмеш зажмурил глаза и до боли стиснул зубы. Кровь стучала в висках все сильнее с каждым ударом, и он знал что выхода у него нет. Делай то что должен, и помни что ты человек.
Стоит, закрыв глаза. Вдыхает полной грудью, словно последний раз, надеясь вспомнить, ощутить… он человек…
Его прежняя, человеческая жизнь пахнет одуванчиками, медом и детством, таким далеким, что оно теряется где-то вдали. Только тихо скрипит во дворе карусель, дворник монотонно скребет об асфальт метлой, пух с тополей летит, кружит в ветряном танце, и ложится на землю, словно майский снег. Соседский кот лениво разлегся на солнышке, вытянув лапы… было ли? Было. Все было, и больше не будет никогда.
Человеческая жизнь пахнет утром, туманом и рекой… тихая заводь, неподвижная гладь воды… он сидит на узком мостике, рядом с отцом, закинув удочку. Ветер шелестит в камышах… Отец большой, спокойный, неторопливый, он берет из коробочки жирного червяка, насаживает на крючок и забрасывает подальше, к торчащему из воды дереву, где кувшинки… спугнув тонкокрылую стрекозу… В то утро они наловили целое ведерко карасей. Боже! О чем он только думает! Но разве можно о другом?
Человеческая жизнь пахнет мимозой и шоколадом. Это Юлька сидит напротив, такая счастливая, такая молоденькая, веснушки рассыпались по носу и рыжие хвостики задорно кивают ему… она шуршит оберткой и улыбается. А он твердо верит, что они будут вместе всегда. Всегда-всегда. Человеческая жизнь…
Была и прошла. Столько было всего. Столько пронеслось перед глазами, словно прощаясь. Он помнит, он не забудет. И сейчас помашет вослед.
Он больше не будет человек. Это уже не его жизнь. Он умер и родился, там, в Иларе… или может быть раньше, кто разберет? Вздыхает последний раз.
Оглядывается по сторонам. Здесь все иначе, ни одуванчиков, ни стрекоз. Только небеса грозно гудят в вышине, грозя рухнуть. Это его мир.
Однажды он создал его, своими руками, пусть не один, но все же. И это он создал людей. Он не сомневался тогда. А сейчас дрожат руки. В чем же дело сейчас? Вот он перед ним, его настоящий, рукотворный мир. Какой он? Разглядеть бы, полюбить, ведь иначе не выйдет. Обязательно полюбить и принять.
Слишком давно он прятался от мира среди пенных дев и философских бесед. Настала пора оглянуться и посмотреть. Как тогда, во сне. Ведь он всевидящ!
Он стоит над миром, где-то в небесах, раскинув руки. Он видит весь мир, от края до края, чувствует его каждой клеточкой тела, земля – его кожа, небо – его глаза, реки – его кровь, ветер – его дыханье.
Ноздри щекочет соленый морской бриз, задорно ерошит волосы на затылке, играет зелеными стебельками тростника, бежит дальше, в бескрайние степи, катится душистыми волнами шалфея и мяты, гоняя по коже стада счастливых мурашек. Могучие кедры гудят над его головой, вторя смолистому дыханию ветра, и сойка – неугомонная птица, трещит без умолку, разнося свежие сплетни.
Сотни, тысячи и тысячи-тысяч сердец бьются вместе с его сердцем, одной песнью, отзываясь любовью и ненавистью, покоем и тревогой, гордостью и стыдом, надеждой и отчаяньем – он слышит их все, эти тысячи-тысяч, слышит, среди звона кузнечиков и рокота горных рек. Да, все так! Все как во сне.