Внутри был настоящий кошмар — сильно пахло морскими водорослями, сквозь дыры в деревянных стенах внутрь с воем врывался ветер, а камин был отсыревшим и пустым. Вдобавок ко всему в домике было лишь две комнаты.
Приобретенная дядей Верноном провизия поразила всех — четыре пакетика чипсов и четыре банана. После еды — если это можно было назвать едой — дядя Вернон попытался разжечь огонь с помощью пакетиков из–под чипсов, но те не желали загораться и просто съежились, заполнив комнату едким дымом.
— Надо было забрать из гостиницы все эти письма — вот бы они сейчас пригодились, — весело заметил дядя Вернон.
Дядя пребывал в очень хорошем настроении. Очевидно, он решил, что из–за шторма до нас никто не доберется, так что писем больше не будет. Я в глубине души был с ним согласен, хотя меня совсем не волновало то, дойдут письма или нет.
Сейчас гораздо важнее было то, что Зелелу это место понравилось даже больше, чем дом на Тисовой улице.
— Гарри, как такое может не нравитьс–с–ся? — в его гоосе слышалось удовольствие. — Тут так уютно… С–с–сыро, темно и прох–х–хладно… — говорил он мне это тогда, когда я остался один на пару минут. После этого змей задремал, что немного странно.
Я вспомнил, что примерно такие условия были в террариумах зоопарка. Что же, друзья, акция «Почувствуй себя змеей» началась, чур я сплю возле вентиляционной решетки.
Ой, тьфу, окна.
Как только стемнело, начался обещанный шторм. Брызги высоких волн стучали в стены домика, а усиливающийся ветер неистово ломился в грязные окна. Тетя Петунья нашла в углу одной из комнат покрытые плесенью одеяла и устроила Дадли постель на изъеденной молью софе. Они с дядей Верноном ушли во вторую комнату, где стояла огромная продавленная кровать, а мне пришлось улечься на пол, накрывшись самым тонким и самым рваным одеялом.
Ураган крепчал и становился все яростнее, а я так и не мог заснуть. Поеживался от холода и переворачивался с боку на бок, стараясь устроиться поудобнее, а в животе урчало от голода. Дадли захрапел, но его храп заглушали низкие раскаты грома: началась гроза.
Ну, что сказать, все же гром звучит приятнее, чем храп Дадли.
У Дадли были часы со светящимся циферблатом, и когда его жирная рука выскользнула из–под одеяла и повисла над полом, я увидел, что через десять минут мне исполнится одиннадцать лет.
Ну, блин, где мои торт и свечи?
До начала следующего дня оставалось пять минут. Я отчетливо услышал, как снаружи что–то заскрипело. Мне хотелось верить, что крыша домика выдержит атаку дождя и ветра и не провалится внутрь, хотя, возможно, так стало бы теплее.
Я, конечно, умру, но станет теплее.
Часы Дадли показывали без четырех двенадцать. Я подумал, что, когда мы вернемся на Тисовую улицу, вполне возможно, в доме будет столько писем, что я еще долго буду смеяться над тем, как тетя Петунья краснеет от злости и стыда, пытаясь выбросить их.
Без трех двенадцать. Снаружи раздался непонятный звук, словно море громко хлестнуло по скале. А еще через минуту до меня донесся громкий треск — наверное, это упал в море большой камень.
Еще одна минута, и наступит день моего рождения. Тридцать секунд… двадцать… десять… девять… Может, имеет смысл разбудить Дадли, просто для того чтобы его позлить? Три секунды… две… одна…
Ну, я представлял этот момент немного эпичнее. Не знаю даже, я …
БУМ!
Хижина задрожала, я резко сел на полу, глядя на дверь. За ней кто–то стоял и громко стучал, требуя, чтобы его впустили. Но кто?
Все–все! Я передумал! Вышло даже эпичнее, чем я хотел.
— А я игра–а–аю на гармош–ш–шке
У прох–х–хожих на виду.
К с–с–сожаленью, день рожденья
Только раз–з–з в году.
Надо как–нибудь спросить Зелела о его родине, потому что я не знаю змей, которые бы пели такие непонятные песни в столь странных ситуациях.
Часть 8
БУМ! — снова раздался грохот. Дадли вздрогнул и проснулся.
— Где пушка? — с глупым видом спросил он. Позади нас громко хлопнула дверь, отделявшая одну комнату от другой, и появился тяжело дышащий дядя Вернон. В руках у него было ружье — так что теперь стало ясно, что лежало в том длинном пакете, о содержимом которого он никому не рассказал.
— Кто там? — крикнул дядя Вернон. — Предупреждаю, я вооружен!
За дверью все стихло. И вдруг…
В дверь ударили с такой силой, что она слетела с петель и с оглушительным треском приземлилась посреди комнаты.