— Ну и что будет, когда мы это сделаем? — как–то мало заинтересованно мычит Лилит.
— Кишки, месиво, хардкор, — утверждаю я, смотря, как мои друзья меняются в лице. Теперь все счастливы.
Ой, а раньше бы показалось мне это сущим кошмаром… А сейчас что? А сейчас я иду сообщать Дамблдору, что Квиррелл лежит весь в крови и без двух рук в своем кабинете.
А этот трус меня не выдаст, поверьте. Он ведь знает, что я его везде достану, правда? А вот про то, что он пытался украсть философский камень и служил Волан–де–Морту он расскажет как миленький. Причем, по той же причине.
Для двух его потерянных ручек у меня есть свое применение. Хоть какая–то польза от этого беспомощного идиота, правда?
Весело живем, а?
Часть 30
— Тили–тили–бом
Закрой глаза скорее,
Кто–то ходит за окном,
И стучится в двери.
Иду по пустынному коридору, напевая навязчивую мелодию. Жизнь прекрасна. Квиррелл в Азкабане, философский камушек у Дамблдора, вот только мне сейчас ну очень–очень скучно. Джек и Лилит давно в подземелье Слизерина, а я, кстати, там так и не был ни разу.
Исправим? Ну, еще не вечер…
— И ку–уда мы, Гарри? — Зелел высунулся из–под моей мантии.
— Куда глаза глядят, — хмыкнул я. — А ты хотел в определенное место?
— Нет, просто интерес–с–суюсь… — залез обратно. Он какой–то грустный с тех пор, как я вернулся. Может, обидел его чем? Нет, вроде…
— Тили–тили–бом.
Кричит ночная птица.
Он уже пробрался в дом.
К тем, кому не спится.
Да, не лучшая песня, когда через пару часов отбой, правда? Но когда меня это волновало? Хотя нет, раньше я бы не пел себе такое на ночь.
— Гарри, — позвал меня знакомый голос. Обернувшись, я увидел своего друга с бинтами на глазах.
— Ах, Джек, это ты, — удивился я. — И что ты тут забыл?
— Нужно поговорить, Гарри, — он изложил куда серьезнее, чем это было обычно.
— О чем? — я, кажется, тоже потерял всю игривость в голосе.
— Ты ведь хочешь знать пророчество полностью, правда? — подходит ближе.
— Да, но позже, — мой ответ его, похоже, удивил.
— Позже? — переспросил мой друг.
— Если расскажешь сейчас, то мне уже не будет так интересно, — резко поворачиваюсь к нему спиной, бросая: — А мы ведь любим интриги, да?
Не вижу его, но готов поклясться, что он ухмыляется, обнажая свои белые зубы.
— Тили–тили–бом.
Все скроет ночь немая.
За тобой крадется он,
И вот–вот поймает.
Он идет… Он уже близко…
Не замечаю, как дохожу до Слизеринского подземелья. Я успел попасть сюда за пять минут до отбоя… Не оставлять же это достижение просто так, а? Нужно как–то использовать эти жалкие пять минут.
Я в одной комнате с Джеком, которого до сих пор нет, так что можно позаниматься без лишних свидетелей.
Достаю свой рюкзак и нервно дергаю за замок, открывая его. Осталось только аккуратно выложить.
На стол перемещаются две окровавленные руки, небрежно оторванные мной от плоти владельца. Зачем Квирреллу в Азкабане руки, а? Ну, вот и я об этом.
Я пощупал ту часть руки, которая была ближе всего к туловищу, когда ее отрывали от него. Розоватые мышцы, почти полностью вытекшая кровь и белая кость посредине. Пожалуй, потом надо будет отделить кость от всей этой массы, которая уже скоро начнет разлагаться. Думаю, с костью можно сделать больше вещей, чем с мышцами. Я мог бы оставить ее как есть и использовать в качестве сувенира, мог бы вырезать себе чашку или вазу, мог бы смастерить неплохую статуэтку, мог бы сделать что–то еще. А мясо… Собакам его отдать или как? Можно, конечно, оставить небольшую часть, ибо вдруг понадобится, но не думаю.
Хотя мне до сих пор интересно узнать об этой татуировке в виде черепа и змеи. Сходить в библиотеку? Наверное да, но не сегодня. Определенно, не сегодня.
Спрятав все хорошенько, я лег в кровать, так и не дождавшись Джека. Поди, гуляет где…
— Тили–тили–бом.
Ты слышишь, кто–то рядом?
Притаился за углом,
И пронзает взглядом.
Я не слышу, как кто–то продолжает петь эту мрачную песню, меня забрал Морфей в свое царство. Я не вижу, как кто–то злобно ухмыляется. Я уже не чувствую, как кто–то успокаивающее гладит меня по голове.
— Ты все же принял безумие в себя, Гарри? Теперь готовься к боли. Она будет потому, что ты нарушил обет. Но это было со всеми нами, Гарри. Ты вытерпишь, я верю.
Белые, как снег волосы падали на подушку водопадом. Красные, как кровь глаза смотрели на меня с сочувствием.