Он удовлетворенно улыбнулся, заранее предвкушая победу.
— Что ж, я понимаю, что императору не положено открывать свои знания, тем более гипотетическому врагу. Хотя воевать с вами я тоже не хотел бы. Стоящих магов не так много, как может показаться, а действительно хороших и того меньше, и я дорожу судьбами своих подданных не меньше Вашего, Аэрон. Но я готов дать необходимое количество времени, чтобы найти виновных, только при одном условии.
— И какого оно? — затянувшуюся паузу первой не выдержала Кана.
— О, это совсем пустяк. Я хочу что бы Демон, открыл свое лицо и остался здесь на все время расследования. Я даже могу зачислить Вас в университет — последнее слово заглушил смех Демона.
— Открывать свое лицо я не собираюсь. А что касается учебы… Однажды Вы довольно четко дали оценку моим магическим способностям, вернее их отсутствию.
— Интересно… как же я пропустил такое дарование? Должен просить прощения, Ваша защита выше всяких похвал. Я рад, что несмотря на мою ужасную ошибку, Вы сумели не потерять свой дар и довести его до таких высот. Но ведь нет предела совершенству, и я уверен, что здесь, обязательно найдется что-то новое и увлекательное. Но это возможно только в том случае, если я буду знать, кого зачисляю в Университет. К тому же вам нужно время, а я его предоставлю только на таких условиях.
Принятие окончательного решения иногда может выглядеть как гражданская война внутри себя. Кана понимала что ее заманивают в ловушку, но человек делает свой выбор, даже если ему очевидно, что он ошибается. С одной стороны надо дать время Аэрону, а с другой он предлагает то о чем графиня всегда мечтала! Достаточно раскрыться, и уже зачислена. Но она сомневалась, не слишком ли высока цена? К тому же смущала очень неприятная вещь. Ректор оказался вампиром. Мысленные обращения он слышит, в этом Кана убедилась. Все оскорбления и пожелания пойти по известному адресу, он слышал так же хорошо, как она чувствовала его эмоции, сняв барьер и позволив эмпатии коснуться чувств визави. На последнем особо изощренном пожелании долгой и мучительной смерти, он не выдержал и поблагодарил, пообещав взять на заметку этот способ умерщвления самых заклятых врагов.
Мысленно взвесив все "за" и "против" Кана решила, что достаточно пожила спокойной и уединенной жизнью, и скинула капюшон, предварительно убрав чешую. Она опасалась, как бы правителя удар не хватил, а то еще в преднамеренном убийстве обвинят.
— Канаэлин! — прошипел ну хуже пустынной змеи Силивен.
Девушка пожалела, что не поставила блок на эмпатию, такую гамму чувств она пережила вместе с правителем Морграна. Удивление, раздражение, злость, предвкушение чего-то, что явно не доставит ей радости и неуверенность.
"И какой гоблин его на вилы посадил? Мхартов сын!" — уже успела пожалеть о своем поспешном решении Кана. Правитель Морграна поднялся со своего трона и сделал несколько шагов к своим гостям.
— Что ж, вы смогли меня удивить. Никогда бы не подумал что та маленькая ранимая девочка, со слезами на глазах, превратиться в чудовище, которым пугают непослушных детей.
— В этом есть и Ваша заслуга, уважаемый Силивен. И если уж говорить о чудовищах, то у меня есть более сильный конкурент — Кана ухмыльнулась и отвесила ему шутовской поклон
Возразить ему было нечего. Сказки о загадочном правителе острова пострашнее, чем о Демоне. Так что ректору университета осталось только вздохнуть, принимая ее правоту.
К слову сказать, Кана сама никогда не уподоблялась своему вымышленному персонажу. Даже к служащим в ее замке она относилась с глубоким уважением, позволяя им ходить в нарядных одеждах и драгоценностях, знала каждого и обращалась только по имени. Ее слуги знали что они и их семьи под надежной защитой, любили и готовы были жизни отдать за свою хозяйку. Поэтому они и не жаловались на место проживания. Замок всегда был закрыт, окружен огромным рвом и лесом, в котором можно было изучать нежитеведение.
Многие, негласно называли Кану, политическим лекарем. Последний ее заказ как раз может объяснить причину этого прозвища.
Генерал Амении — мужчина прижимистый, с рыжей шевелюрой и щелочками хитрых глаз, начинал с мелкой должности, дослужился до генерала за тридцать лет с небольшим. В свои пятьдесят имел замечательную семью. Жена хорошенькая, тихая и послушная, ладная хозяйка, родила ему троих сыновей. Они продолжили дело отца и старались радовать его новыми званиями. Да и не только званиями, у каждого уже по отпрыску, казалось бы, что еще для счастья надо. А вот нет же, решил государственный переворот совершить. И служил он все эти годы исключительно, чтобы высокое положение заполучить, да людей себе завербовать. А на семью плюнул, заявил что она для вида нужна была, чтобы подозрений не вызывал. А так добропорядочный страж порядка и примерный семьянин. Но Кане понравилось его основательность. Уже накатал свой свод законов, расписал поочередность казни всех неугодных, а их был очень внушительный список и собирался развязать войну сначала с Гардэном, а потом и с Дортом и провозгласить себя Великим Императором человеческой расы.