***
Комиссар нью-йоркской полиции Билл Гаррисон сидел на трибуне вместе с женой и дочерью и слушал знаменитого комика, родившегося в трущобах Ист-Сайда, который только что подошел к микрофону и начал бросать в толпу сочиненные им экспромтом короткие шутки. Гаррисон чувствовал себя, словно кусок холодного мяса на собранном наспех "шведском столе". Ему казалось, что вот-вот это хрупкое сооружение рухнет, на них набросится собравшаяся толпа и разорвет на части, как стая голодных волков.
Он оглянулся по сторонам, надеясь, что принятые им меры предосторожности для охраны высокопоставленных гостей на трибуне - не говоря о безопасности собственных жены и дочери - окажутся достаточными. Несмотря на все его возражения, обе настояли на том, чтобы он взял их с собой на этот праздник, который для него был всего лишь тяжелой работой. Гаррисону оставалось только надеяться, что все это не закончится грандиозным фиаско. Здесь присутствовали половина муниципальных советников и такое число знаменитостей, что перечисление их имен заполнило бы недельный выпуск журнала "Энтертейнмент тудей". Несмотря на прозрачные пуленепробиваемые щиты, установленные вокруг трибуны, и целую армию полицейских в форме, детективов в штатском и частных охранников вокруг трибуны, несмотря на множество конных полицейских, служебных собак, обученных распознавать по запаху взрывчатку, вооруженных наблюдателей на крышах домов, непрерывно осматривающих сверху собравшуюся толпу, несмотря на то, что в план празднования Нового года "Операция-2000" постоянно вносились все новые дополнения, призванные увеличить безопасность присутствующих на площади, все-таки нельзя было исключить, что может случиться нечто ужасное. Да и как можно исключить это, когда в район площади стекалась дюжина улиц и здесь находились станции всех главных линий метро?
Осматривая окрестности трибуны, Гаррисон заметил большой автофургон службы чрезвычайных ситуаций, стоявший рядом с трибуной у Сорок второй улицы. Этот фургон был не только до отказа набит снаряжением для спасения людей, ставших жертвами катастроф или несчастных случаев, но в нем находились и полицейские, которые имели в своем распоряжении неслыханную огневую мощь - от малокалиберных автоматических винтовок "рагер-14", автоматических ружей "итака" двенадцатого калибра и взводных пулеметов с патронными лентами наготове до автоматов М-16, снаряженных подствольными гранатометами и патронами разнообразного назначения.
За автофургоном службы чрезвычайных ситуаций стояли два микроавтобуса с высокими хлыстовыми антеннами, способные обеспечить радиосвязь со всеми службами города, и еще один автофургон, где находился временный штаб полицейского департамента, а также грузовик со снаряжением и специалистами по разминированию бомб и взрывных устройств.
Гаррисон знал, что элитный персонал службы чрезвычайных ситуаций способен справиться практически с любым происшествием; если что-нибудь случится, его полицейские сразу приступят к делу. Однако реакция на происшествие совсем не равнозначна предупреждению его, и призрак Оклахома-Сити <В Оклахома-Сити в 1995 г. американские экстремисты взорвали грузовик с двумя тоннами самодельной взрывчатки, изготовленной из селитры и дизельного топлива. Погибло 174 человека, и сотни были ранены.> не покидал Гаррисона, постоянно напоминая, что порой достаточно секунды, чтобы погибли сотни невинных людей.
- Это Дик Кларк? - спросила Розетта, указывая на группу людей возле трибуны. - Вон там, около телевизионных камер.
Гаррисон наклонился вперед.
- Нет, не думаю, - ответил он наконец. - Этот мужчина гораздо старше.
- С первого взгляда трудно сказать, Билл. Сейчас ему должно быть около семидесяти.
- У Дика Кларка процесс старения прекратился, когда ему было тридцать, улыбнулся Гаррисон. - В отличие от твоего бедного загнанного мужа, которого даже в этот момент покидают силы и который заснет сегодня вечером мертвым сном, как только его голова коснется подушки.
- Неужели?
- Время, когда я мог ночь напролет веселиться на вечеринках, осталось далеко позади, милая, - сказал он.
Она положила руку ему на бедро, чуть улыбнулась и посмотрела в лицо глазами, от призывного блеска которых у него всегда сжималось горло, а сердце билось быстрее.
Сегодняшний вечер не был исключением.
Гаррисон посмотрел на нее с удивлением, не в силах перевести дыхание.
- Как я уже говорила, трудно сразу дать ответ, - улыбнулась Розетта.
23.45
- Эй, приятель, у тебя есть булочки с вареньем? Бородатый уличный торговец поднял взгляд от часов и отрицательно покачал головой. - А с кремом?
- Кончились.
Дес Санфорд посмотрел на своего друга Джа-мала. Тот пожал плечами. Оба парня были в куртках с капюшонами, под которыми скрывались вязаные шапочки. Они не могли понять почему у этого белого торговца нет ни хрена в такой день, когда все стремятся заработать как можно больше. А этому торговцу вроде и дела нет.
Парни только что выкурили сигарету с марихуаной, схватили легкий кайф и направились прямо к ларьку, решив съесть чего-нибудь сладкого. Ну ладно, булочек нет. Тогда, может быть, пара стаканчиков кофе, чтобы согреться, а?
Деспотер ладони и вздрогнул от холода. Ну почему, черт побери, Новый год не отмечают в июле?
- Только не говори нам, что у тебя нет кофе с молоком, - сказал он. Кофе-то должен быть.
- Все распродано, - ответил торговец, снова глядя на часы.
Дес сунул палец под шапочку и почесал лоб. Клянусь Господом, подумал он, доживи я до ста лет, все равно не смогу понять этих белых пижонов, живут ли они в Бронксе или говорят с каким-то иностранным акцентом, как вот этот. Парень стоит на лучшем месте в городе, на юго-восточном углу Сорок второй улицы, прямо под зданием с огромным экраном, именно там, где вот-вот упадет с крыши светящийся шар, возвещающий приход Нового года, а он, вместо того чтобы забивать баксы, смотрит на часы, будто у него есть занятие поинтересней, чем говорить покупателям, что у него кончилось и то, и то, и то-и вообще все.
Дес наклонился вперед и прочитал имя на лицензии, приколотой к груди торговца.
- Джулиус, приятель, может быть, ты скажешь нам, что у тебя есть?
Торговец неохотно кивнул в сторону верхней полки, на которой лежало несколько булочек и пончиков, посыпанных сахарной пудрой.
Дес фыркнул от отвращения. Пончики казались черствыми и, судя по всему, были холодными, потому что давно лежали снаружи, а не в теплом чреве лотка.
- Такую радость мы можем купить в любой лавке, - сказал он. - А у тебя же написано "свежие пончики". Как это тебе удалось распродать все, если сейчас нет даже полуночи?
Торговец посмотрел на Деса пронзительным взглядом голубых глаз, словно просветил его насквозь, затем наклонился и сунул руку под прилавок.
Дес снова озадаченно посмотрел на Джамала, опасаясь, что зашел слишком далеко в своих насмешках над торговцем. Вдруг это какой-то чокнутый расист, который ненавидит черных, а за фартуком у него спрятан револьвер на случай, если ему кто-нибудь не понравится? Джамал думал то же самое и уже хотел предложить приятелю пойти куда-нибудь в другое место, как из-под прилавка появилась рука торговца с коричневым пакетом.
- Вот, берите, - сказал он, смахнув в пакет оставшиеся пончики с полки и протянул его Десу. - Бесплатно.
Дес недоверчиво взглянул на торговца.
- Ты уверен, приятель?
Торговец кивнул и ткнул пакетом прямо в грудь чернокожего парня.
- Бери, - сказал он. - Это у тебя последний шанс.
Дес схватил пакет с пончиками. Ему показалось, что если он не сделает этого, белый пижон просто разожмет руку и пончики упадут на тротуар.
- Э-э, спасибо, - протянул он и посмотрел на экран "Астровижн". На нем, крупным планом было лицо мэра, который произносил речь с трибуны посреди площади, стараясь закончить ее за минуту до наступления Нового года. Он продолжал бормотать всякую чушь насчет того, что Нью-Йорк является примером для всего мира, что миллионы людей, собравшихся на Таймс-сквер, счастливы и веселятся, что все люди - братья, им нужен мир, сотрудничество, единство душ, а еще он просил не пить тех, кто сидели за рулем. И, конечно, он не сказал ни слова о продавцах пончиков, которых у них нет. Ну и черт с ним, в конце концов это ведь праздник. Под его лицом на огромном экране бежали ярко-красные цифры, сейчас они показывали 23.50, и мир стремительно приближался к Великому Двадцать первому веку.