Комков добежал до намеченного укрытия, не глядя метнул гранату, вторую. Их уцелело четверо, двоих срезало при броске. Симонов был жив – сменив позицию, он поддерживал товарищей редкими, но точными выстрелами.
Сердце готовилось выпрыгнуть через горло. Вперед, вперед! Прямо сейчас, без паузы. В соблазнительно чернеющий подъезд нельзя: наверняка заминирован. Да и положат там, на входе, одной очередью. К окнам, только к окнам. Комков сделал знак Абельмажинову и невозможным диким прыжком метнул тело вперед. Последнюю гранату он отправил в намеченный оконный проем. Сцепив руки в замок, подсадил бойца. Тот перевалился вовнутрь, тут же полоснул куда-то вглубь из автомата. Комков уцепился за протянутую руку, обезьяной вскарабкался следом. Граната не пропала даром – в дальнем углу большой комнаты лежал иссеченный осколками труп боевика. Второй успел вовремя выскочить, но опоздал вернуться – нарвался на очередь.
И вдруг сзади, там, где в горящем доме остался Симонов, громыхнуло. Широко распахнутыми глазами Андрей смотрел, как неторопливо, словно в замедленной съемке, рушится дом.
– Нет, Олег! Нет! – кричал Комков, глядя на вздымающиеся клубы пыли и дыма. – Нет!
Почувствовав чье-то присутствие, он повернулся.
– Ты не узнаешь меня, Андрей? – Черноволосая красавица в длинном бальном платье казалась инопланетянкой в этом мире смерти и разрушения. – Ты должен вернуться, Андрей. Дай мне твою руку! Слышишь?
У Комкова мучительно и сладко заныло в груди. Он помнил, что когда-то любил ее. И любит сейчас… Но как он мог уйти отсюда, бросив товарищей? Как?
Она подошла и взяла его за руку, почти отодрав ее от цевья автомата.
– Ты совсем не помнишь меня, Андрей?
Боль в груди стала невыносимой. Комков застонал и закрыл глаза.
– Я помню… Помню… Откуда ты здесь, Эллинэ?
– Я пришла за тобою, Андрей! Нам нужно спешить, иначе будет поздно.
– Я не могу уйти, любимая… Здесь моя война, мои люди…
– Здесь нет людей! – Эллинэ кричала. – Это морок! Темный Сад! Еще немного, и я не смогу тебя вывести. Пойдем, Андрей, пожалуйста!
И Комков решился. Глухо лязгнул брошенный на пол автомат. Он сжал ее руку, и она повела его по длинному темному коридору, в конце которого был едва виден свет…
…Комков судорожно вздохнул, выгибаясь на полу. На его губах пузырилась кровь. Жизнь возвращалась в его тело вместе с мукой.
– Мы вернули его, сестра! – На лбу Элизабет блестел пот. Ей пришлось нелегко. – Мы вернули его…
Темная Богиня, вся в крови, плавными, ласкающими движениями гладила грудь возлюбленного.
– Отнесите его в спальню, – приказала Великая Мать Верным. – Не смотри на меня так, Элли. Ты теперь долго не увидишь его. Я предупреждала. Тебе, да и Бет, надо покинуть Высокий замок. Так будет лучше.
Темная Богиня, пошатываясь, встала.
– Могу я оставить с ним кого-то из своих людей, мама? – едва слышно попросила она.
– Можешь, – кивнула Мать. – Кого?
– Кору, – сказала Эллинэ.
– Рыжая? Хороший выбор, – одобрила Мать. – Всё! Идите. Все. Я хочу побыть одна. Да, Бет! Не забудь вернуть души тем, кому должна. Они тоже останутся здесь. Я решила включить их в Игру, Правила это допускают.
…Великая Мать, запрокинув голову, допила остатки вина из последнего кувшина. Быстро кончилось. Надо было заказать Рыжей три, а не два.
– Древние Правила! – усмехнулась Великая Мать.
Надо будет как-нибудь самой спуститься в библиотеку, полистать старые книги. А то неудобно, если девочки поймают ее на противоречиях. Но сегодня у нее хорошо получилось. А главное, какую великолепную Игру можно начать!
Илла с неудовольствием скосила глаза на пятна крови, портившие зеркальную поверхность пола. Никого из «теней» до восхода теперь не поймаешь – бал! Ладно, завтра уберут… Надо навестить Джона. Заскучал, поди…
Она встала и медленно пошла по залу, глядя на свое отражение. Девчонка с душой старухи… Великая Мать вдруг отчетливо поняла, как она устала. Дождаться бы внучек. Двух маленьких девочек – светленькой и черной… Скорее бы!
Часть третья
ИГРА
Глава 1
СТАРЫЕ ЗНАКОМЫЕ
Дорога была запущенной. Сквозь растрескавшийся камень проросла трава. Деревья обступили ее вплотную, и временами всадникам, чтобы не задеть их ветви, приходилось пригибаться, словно уклоняясь от броска степного аркана. Влага с потревоженной листвы падала на людей и животных холодным душем. Иногда путь преграждали поваленные стволы лесных исполинов, и тогда приходилось спешиваться и прорубать дорогу в обход. Низкое, грозившее затяжным дождем небо едва проглядывало сквозь зеленый шатер. Птицы здесь были странные: они молчали, когда мимо проезжали всадники, но стоило тем немного отъехать – начинали шумно обсуждать их своими сварливыми голосами.
– Ничего, скоро выйдем на имперский тракт. А там, если верить карте, и до постоялого двора рукой подать. – Сархен сделал скупой глоток из фляги и вернул ее Комкову.
– Рукой подать – это сколько? – Андрей убрал флягу. Судя по весу, в ней осталось чуть больше трети.
– Ну, дотемна точно успеем, – сказал монгол. На нем был засаленный зеленый кафтан. На левом боку висела длинная сабля, на правом – саадак[26] со сложносоставным луком[27] и стрелами. Кольчуга и шлем были в мешке, притороченном к седлу. У Комкова кафтан был слегка посвежее, вместо сабли – длинный обоюдоострый меч в черных посеребренных ножнах. Лука у него не было вовсе: стрелять с коня – наука, которой нужно учиться всю жизнь. Вместо этого он носил пояс с набором хорошо сбалансированных метательных ножей. Шлем и доспех также ждали своего часа в седельном мешке.
– Скорее бы, – мечтательно проговорил Комков.
Они шли, вернее, ехали через Амбурский лес пятый день. И его уже достали ночевки на свежем воздухе в компании мелкой жужжащей кровососущей сволочи, жесткое пригоревшее мясо на ужин и сухари на завтрак, сон вполглаза из-за тоскливых вздохов и воя в темноте и испуганного ржания коней.
За все время пути они не встретили ни души. Для купеческих караванов старая дорога была уже не пригодна, а желающих пуститься в странствие через Злой лес в одиночку или небольшой группой, видимо, было не так много. Особых ужасов, впрочем, они тоже не видели: ни веселых братьев, ни гигантских волков, о которых трепали в Кирпине. И ничего удивительного в этом, пожалуй, не было. Разбойникам нечего делать там, где нет добычи. А волки размером с дом, скорее всего, вообще сказка. Хотя какая-то сволочь и пугала ночами коней. Самыми страшными оказались однообразие, скука и задница, превратившаяся в сплошную мозоль. Комков уже раз десять пожалел, что решил сэкономить несколько дней пути, вместо того чтобы примкнуть за умеренную плату к торговцам, отправляющимся в Сальвейг.
Сархен оказался прав – вскоре лес раздвинулся, и они выехали к широкой дороге. На украшавшей обочину П-образной виселице ветер слабо покачивал три тела: бородатого пожилого мужчины с черными руками крестьянина, молодой женщины практически без одежды и худого подростка. Монгол соскочил с коня рядом с виселицей, внимательно оглядываясь. Комков смотрел на казненных, чувствуя, как внутри мутной волной вскипает бешенство. Он успел наглядеться на подобные «достопримечательности» в портовом Кирпине, где они с Сархеном покупали коней, но привыкнуть не мог.
– Свежие совсем. Видишь полосы сапожной сажи на лицах? – спросил Сархен. – Это знак. У патруля не было желания возиться с табличками и писаниной, а может, просто грамотных не оказалось. Их вздернули как шпионов Черной Вдовы.
– Думаешь, это не так? – Андрей смотрел на лица казненных. Что-то тяжелое, мрачное ворочалось внутри.
Сархен сплюнул в сторону.
– Какой из крестьянина лазутчик? Что он знает? Вот любого караванного купца можно сразу вешать, ошибки не будет.
26
Саадак, горит – разновидности колчана воинов-степняков. Саадак (и горит) отличается от колчана тем, что помешает в себе и лук, и стрелы. Использовался монголами Чингисхана.
27
Сложносоставной лук – двухдужный, составленный по меньшей мере из трех элементов. Именно этим луком пользовались русские (татарские) лучники при битве на Чудском озере в 1242 г. Его скорострельность достигала 12 выстрелов в минуту, в отличие от 6 выстрелов у ливонских и тевтонских арбалетов. Однако главное достоинство – мощность: для выстрела требовалось усилие в 60 кг.