— Исключено, — возразила Лелиана.
— Решать-то не тебе, — заметила Морриган, — а Вестнице.
Больше никто не решался ничего сказать. Жозефина выглядела очень расстроенной. Дориан молчал, что уже само по себе не предвещало ничего хорошего. Лицо Каллена была непроницаемо.
— Ну что ж, — подвела итог Эвелин. — Если я не умру от остановки сердца, так свихнусь или потеряю память. — Инквизитор налила себе еще вина и выпила залпом. — Так что перспективы у меня, судя по всему, радужные. — Она обвела присутствующих ясным взглядом. — Если никто не хочет высказаться, то я бы предпочла остаться одна. Время мое драгоценно, и мне надо многое обдумать.
— Вы уверены? — спросила ее Жозефина.
— Абсолютно, — твердо ответила Эвелин.
Один за другим советники начали расходиться. Первой откланялась Лелиана, леди Монтилье вышла вслед за ней. Дориан было хотел задержаться, но, поймав настораживающий взгляд Инквизитора, тоже поспешил ретироваться. Морриган уходила последней. На мгновение она остановилась в дверях, обернулась. Видимо, силилась что-то сказать, а потом так же внезапно передумала. Практически выбежала, громко хлопнув дверью.
— Ну вот и все, — едва слышно проговорила Эвелин и налила себе еще вина.
Она изо всех сил пыталась переварить полученную информацию. Невидящими глазами обхватить пустоту. Впрочем, слова Морриган не вызвали у нее большого удивления. У Каллена, кстати, тоже.
Командор подложил несколько больших бревен в камин. Не столько для того, чтобы раздуть огонь, сколько для того, чтобы чем-то занять себя.
— Не молчи.
Эвелин покачала головой.
— Знаешь, в каком-то смысле я испытал облегчение, — отозвался Каллен. — Мучиться, не зная, что впереди, было гораздо тяжелее.
— Это да, — Эвелин усмехнулась. — В конечном итоге… уж лучше ужасный конец, чем ужас без конца.
— Теперь стоит понять, как правильно распорядиться оставшимся временем.
Каллен облокотился рукой на каминную полку. Эвелин встала рядом. Они молча смотрели, как огонь пожирает сухое дерево. Каждый думал о чем-то своем. Блики пламени чертили причудливые узоры на их лицах.
— Я хочу сохранить Инквизицию, — наконец произнесла Эвелин. — Даже если это последнее, что я успею сделать.
— Согласен, — Каллен кивнул. — Это дело нашей жизни.
Они оба какое-то время молчали.
— Тебе не страшно? — внезапно спросила Эвелин.
В неровном свете огня она выглядела особенно бледной.
— Нет, наверное, — Каллен лишь пожал плечами.
Эвелин порывисто обернулась к нему, дотронулась до его плеча рукой. Ее лицо вдруг исказилось страхом. Вязким. Первобытным. Страхом.
— А мне страшно, — с горечью прошептала она. — Я не хочу умирать. Не сегодня. Не оставляя тебя. Нам еще много надо сделать.
Так долго сдерживаемые эмоции полились через край, через вылетавшие сейчас слова. Она не плакала, но это сухое отчаяние по-своему было еще ужаснее. Маска ее спала, и плотина чувств прорвалась наружу. Не было уже той гранитной твёрдости. Показная холодность улетела в туман, и Каллен понял, что сейчас ей необходима его поддержка и его утешение. И больше ничего. Когда он обнял ее, то ощутил, как сильно она дрожала. В его душе поднялась волна острой непереносимой жалости и нежности. Он прижал ее к себе еще сильнее, еще крепче, в попытке принести чувство покоя, в попытке отдать все свое тепло.
Они простояли так долго. Очень долго. Цепляясь друг за друга. Сломленные. Утопающие. Ищущие поддержки. Сначала у Каллена ничего не получалось. И у Эвелин долго не попадал зуб на зуб. Но постепенно он стал чувствовать, что она начинает успокаиваться. Пока наконец дрожь не прошла, и Эвелин не вздохнула облегченно. Она обвила руками шею Каллена и едва ощутимо поцеловала его в щеку.
— Спасибо тебе.
Впрочем, на этом она не остановилась, а продолжала покрывать поцелуями его щеки, нос, подбородок, а потом и губы. И когда Каллен позволил себе ей ответить, вся раскрылась и мгновенно затрепетала.
— Давай я уложу тебя спать, — предложил командор, чуть отстранив Эвелин от себя.
— Нет. — Она вцепилась ему в плечо, достаточно ощутимо надавив на кожу. — Останься со мной сегодня. Ну пожалуйста.
Он было хотел возразить, но Эвелин так умоляюще смотрела на него. Практически клятвенно сложила руки. И когда она перешла от состояние безысходности в состояние отчаяния? Он не знал. Решение плескалось на задворках его сознания. Надо было что-то делать, а он просто стоял и смотрел, как она раздевается.
— Останься, — еще раз повторила Эвелин, когда последняя часть ее одежды упала на пол, и прижалась к нему всем телом. — Останься. Я больше не хочу ни о чем говорить.
В ее черных как ночь глазах отражались языки пламени. Она гипнотизировала его. Почти подсознательно. Почти демонически. И это оказалось выше его сил. По крайней мере сейчас. Пусть ему тяжело, но он не будет сопротивляться. Он попытается выкинуть все из головы. И на секунду, на короткое мгновение они забудут о реальном мире. Пусть все катится к чертям. Пусть провалится в бездну. В их бездну.
Каким утешением для него было снова прикоснуться к ее телу. Каллен не спеша исследовал каждый изгиб, каждую приятную округлость. Полузнакомые, полузабытые черты. Пересчитал пальцами все ее позвонки и нежно помял ягодицы. Стянув с себя остатки одежды, уложил ее прямо на шкуру у камина. Не удержался, куснул мочку ее уха и получил в ответ тихий, полный сладости стон. Как же он соскучился по всему этому. Самому себе было страшно признаться.
А Эвелин отвечала на его ласки. Очень охотно отвечала. Обменивалась жадными, опустошающими поцелуями. И не скрывала охватившего ее желания. Каллен целовал ее губы, глаза, грудь, шею. Спустился ниже, осторожно провел языком по внутренней стороне ее бедра, а потом закинул ее ноги себе на плечи. Эвелин и не думала ему сопротивляться. Наоборот. В полузабытьи она отдалась на волю его ласк и теперь просто плыла по течению. И до чего же было приятно! Губы Каллена, одновременно мягкие и напористые, вызывали в ней волну острого наслаждения. Ее тело горело, внизу живота требовательно пульсировало, бедра податливо изогнулись. Она двигалась в такт его движениям. А потом выкрикнула что-то. Он не услышал, что именно. Только почувствовал, как дрожь прошла по всему ее телу. И наконец его тоже охватило желание. Поглотило его разум залпом.
Эвелин присела рядом и поцеловала его в губы, часто дыша.
— А теперь моя очередь, — прошептала она ему на ухо и мягко толкнула в грудь.
Каллен улегся на спину, позволив ей быть сверху. Только положил руки на бедра Эвелин и слегка направлял ее ритмичные движения. Любовался ее наготой, открывшейся в полной мере. Иногда ласкал пальцами ее кожу. Ощупывал упругую грудь. Эвелин то резко опускалась, то почти полностью оставляла его. Ускоряясь постепенно. Растягивая наслаждение. И он чувствовал, как внутри у нее все сжимается. Он сдерживал себя сколько мог, и она, осознав это, хрипло засмеялась. Потянула его к себе ближе. Заставила сесть и жадно поцеловала.
Резкая боль. Кровь закапала ему на подбородок. Каллен со свистом втянул в себя воздух. Эвелин укусила его за нижнюю губу.
— Ах ты так, — шутливо прорычал он, подхватив ее под ягодицы, и быстро перевернул. Так, что она, взвизгнув, оказалась под ним. — Ах ты так, — повторил он и мертвой хваткой вцепился ей в запястья.
Раздвинул ей ноги коленом и вошел одним толчком. Он погрузился в нее настолько глубоко, что она глухо застонала. Новый толчок заставил ее вцепиться ему в спину. Провести красную длинную полосу ногтями, отчего Каллен едва не выругался грязно. Впрочем, он и не думал заканчивать игру. Новый толчок. Грубо. Быстро. Жестко. То, что им сейчас нужно. Его расцарапанная спина вся горела. Но он не чувствовал боли. Он сгорал. Он позволил пламени сжечь себя. А потом возродился из пепла. Еще несколько резких толчков, и вот уже пальцы Эвелин липкие от его спермы. Сладкая дрожь по всему телу. Инквизитор кончила вслед за ним.