И Бриджет ему это докажет. Она всем это докажет, потому что, получив заказ, о котором можно было только мечтать, она еще получила мужчину, о котором и мечтать не могла. Пока держит себя в руках, она не имеет права потерпеть неудачу, и Бриджет решительно отодвинулась на несколько дюймов от ковбоя.
— Не могу понять, как вы можете делать это, — сказала она, глядя на лошадей. — Ведь они принадлежат дикой природе, так? Они привыкли к свободе и к просторам Невады. А теперь их держат в загонах, как заключенных за решеткой, и не позволяют резвиться на свободе.
— На них также никогда больше не будут нападать горные львы, и лошади не будут умирать от голода из-за недостатка корма. В неволе они получат хороший уход, избавятся от паразитов и проживут дольше, чем на свободе.
Она испытала большое облегчение, услышав, что положение несчастных животных не столь печально.
— Я не знала этого.
— Большинство людей, никогда не бывавших в наших краях, не знают этого. Они испытывают жалость к лошадям, как и вы. Они думают, мы сдаем их на фабрики, производящие собачий корм.
— Это ужасно. Что требуется Ассоциации диких мустангов, так это хорошо налаженная связь с общественностью. Тогда люди узнают, чем вы здесь занимаетесь, — сказала она. — Для чего вы их покупаете?
— Для удовольствия, верховой езды, перевозки грузов. Если эти парни горят желанием сесть на лошадь, которая никогда до этого не знала седла, то будьте уверены, они позаботятся о ней.
— Значит, все эти разговоры о продаже их на фабрики…
— Такое случалось. Но это было еще до Закона о диких лошадях.
— Тысяча девятьсот семьдесят первого года.
Он удивленно взглянул на нее.
— Вы выучили домашнее задание.
Она улыбнулась. Это был не совсем комплимент, хотя можно было сказать и так. У нее потеплело на сердце. Но тут он сделал еще одно замечание:
— Как вам запах?
Она поморщилась. Пахло потом, навозом, грязью — всем сразу.
— Так, что ли, пахнет этот одеколон «Дикий мустанг»? — спросил он, толкнув ее локтем.
Она выпрямилась.
— Конечно же, нет. Он не такой… не такой… приземленный. Но в нем есть все составляющие. Терпкость… ну… вы сами знаете, — едва слышно закончила она. Она не могла отрицать, что далеко не всякий мужчина захочет благоухать лошадью и отнюдь не каждая женщина захочет вдыхать этот аромат. Но кто из миллиона женщин у прилавков мужской парфюмерии знает об этом? — Главное — имидж.
— А вовсе не то, что есть на самом деле?
Она ничего не ответила. У нее не было ни малейшего желания вступать в дискуссию о необходимости рекламы. Она знала, что ей никогда не убедить его в важности своей деятельности. Но он согласился участвовать в ее рекламной кампании, неважно по какой причине, и этой победы на сегодня достаточно. Она выждала несколько минут и задала свой вопрос:
— Откуда вы знаете… как вы решаете, какую лошадь выбрать?
— Я смотрю, ясный ли у нее взгляд.
Бриджет стала изучать быстро перемещающийся табун и только покачала головой, не в состоянии отличить один взгляд от другого.
— А что значит ясный взгляд?
— Это когда лошадь любопытная, — пояснил он, указывая на черную лошадь с белой звездочкой на лбу. — Взгляните вот на эту. Я бы ее купил. С каким любопытством она смотрит на окружающих. Она разглядывает нас с головы до ног, чтобы составить свое мнение. Она не напугана, как большинство других лошадей.
— Я бы не стала осуждать их за это, — сказала она. — Я тоже была бы на их месте напугана.
— Вы? Напуганы? — изумился он. — Не могу себе представить такое. Вы не двигаетесь с места, когда на вас несется велосипед. Вы врываетесь в дом к незнакомому человеку, чтобы уговорить его рекламировать одеколон. Что же тогда может вас напугать?
Она пожала плечами. Никто никогда не называл ее смелой.
— Не знаю. Змеи, пауки. Неудача. — Разговор становился слишком откровенным. Ей не хотелось говорить о неудаче. Ей не хотелось говорить о себе. Она хотела говорить о лошадях — это было гораздо безопаснее. — Представьте себе, что вас держат в неволе после того, как вы всю жизнь провели на свободе, — сказала она. Она чувствовала на себе его вопрошающий взгляд, но не отрывала глаз от черной лошади в загоне.
— Свобода так много значит для вас? — спросил он.
— Думаю, что да. Думаю, именно поэтому я открыла свое собственное рекламное агентство. Чтобы иметь возможность делать то, что я хочу.
— Вы действительно делаете то, что хотите?
— Разумеется. Вся моя жизнь в моих руках.