К концу недели Макс был бесповоротно избалован и, несмотря на сыпь, почти выздоровел. Настроение у него было мрачное, как и у Джоша: лошади не хотели его слушаться. Одна сбросила его, и он упал на бок. Не столько ушибся, сколько рассвирепел.
Когда он возвратился под вечер, усталый, с ноющим боком, Макс попросил его вернуть Бриджет.
«Где она? Почему она не приезжает меня навестить? — спросил Макс, почесывая живот. — Мне скучно». Он швырнул пластмассового солдатика через всю комнату. В постели он больше оставаться не желал, но, будучи на ногах, уставал уже через полчаса. Джош рвал на себе волосы. В буквальном смысле: он запускал пальцы в шевелюру и не останавливался, пока она не вставала дыбом. Он прекрасно понимал, что чувствует Макс. Ему тоже было скучно и тоже хотелось видеть Бриджет. Но ведь у него нет ветрянки, у него нет никакого оправдания для подобных чувств.
Его неродные родители уехали, а родные вернулись в город. Они были рядом, сменяя Джоша у кровати Макса, но и у них были дела, и в конце концов они снова остались одни — Макс и Джош. Наконец Джош сдался и позвонил Бриджет. В конце концов, было совершенно естественным дать ей знать о том, как чувствует себя Макс. Он набрал номер женщины, у которой Бриджет снимала комнату, и та пообещала, что постучит в ее дверь. После этого передал трубку Максу, а сам откинулся назад, не замечая, что в ожидании затаил дыхание. Наверняка ее нет. Наверняка уехала в Сан-Франциско.
Но она не уехала. Еще не уехала. Макс был в таком возбуждении от разговора с ней, что его лицо, покрытое красными точками, раскраснелось еще больше. Он говорил так громко, что его было слышно в кухне. Джош напрягся, чтобы разобрать вторую часть разговора, он еле сдерживался, чтобы не отнять у Макса трубку. Макс перечислил все подарки, которые получил от дедушки с бабушкой, все телепередачи, которые посмотрел, а потом попросил ее приехать навестить его.
— Я кое-что слепил из того теста, которое ты мне дала, — сказал он. — Я хочу показать тебе. Когда ты приедешь ко мне?
Джош подался вперед, чтобы расслышать ответ, но не смог ничего разобрать. Вопрос эхом отдавался в его голове. Когда ты приедешь ко мне? Когда, когда, когда? Прошла целая вечность, прежде чем Макс наконец передал ему трубку.
— Бриджет хочет поговорить с тобой, — сказал Макс.
— Привет, — сказала она.
Один звук ее голоса внес переполох в его старательно контролируемые чувства. Когда он думал, что все возвращается в привычное русло, когда выздоровел Макс, уехали родители Молли, а его собственные вернулись, что-то заставило его позвонить ей. У него не было необходимости звонить ей — у него была настоятельная потребность позвонить ей. И Макс был только предлогом для звонка.
— Мне не хватало тебя, — выпалил он. Да что же с ним? Почему он не отрепетировал разговора, прежде чем позвонить? — Кажется, прошло так много времени. Мне… нам обоим хотелось бы тебя увидеть. Если у тебя есть немного времени, конечно. Моя мать приезжала только что. Оставила нам поесть.
Тут Макс, который до этого прыгал от возбуждения на своем матрасе, вырвал у Джоша трубку.
— Жареный цыпленок, — прокричал он в трубку. — И салат с картофелем. И пудинг из тапиоки. Она приготовила это для меня. Но я с тобой поделюсь.
Когда Джош наконец снова завладел трубкой, она смеялась.
— Ты уверен, что мне стоит приехать? — спросила она.
— Не просто стоит, — сказал он. — Ты обязана приехать.
Всю дорогу до ранчо Бриджет спорила сама с собой. Говорила себе, что едет навестить Макса. Ребенок болен и нуждается в ней. Но это было правдой лишь отчасти, потому что она сама нуждалась в нем, она беспокоилась о нем, хотела узнать, как он себя чувствует.
На ранчо она так естественно влилась в их жизнь, словно никуда не уезжала, словно была ее частью, хотя на самом деле она лишь проводила у них еще один день. Лепила вместе с Максом фигурки из теста, ела вместе с ними жареного цыпленка на ленч и совершенно забыла о том, о чем должна была помнить, пока Макс не пошел спать и она не осталась в кухне пить кофе наедине с Джошем.
— Твои родители довольны поездкой? — спросила Бриджет, заводя беседу на общие темы.
— Да, но что с ними было, когда они узнали, что Макс в это время болел…
— Какая была погода в Сан-Франциско? — спросила она.
— Был туман.
— Представляю. Знаешь, сколько лет я не могла надеть летом шорты? С тех пор, как была в лагере гёрл-скаутов. Мне кажется, у меня появляются веснушки. В моем-то возрасте.