— На заднем сиденье отдохнет. Сам поведу, — ответил Граф.
— Могу я, — предложил Трубач. — Никогда не ездил на «альфа-ромео». А в «фиате» я все равно не поеду. Там этот Владас воняет. Ну, не воняет, Но мне кажется, что воняет. А это одно и то же. Пусть сами едут. И с трупом пусть сами разбираются. Скажите им, Граф.
— Прикажу. — Он обернулся ко мне: — Вы вернете моим людям оружие?
— Не раньше, чем мы исчезнем.
— Вы мне не доверяете?
— Вам — да. Им — нет.
Он даже оскорбился, но я не дал ему и рта раскрыть — пора было переместить этого Наполеона с Аустерлица в более подходящее для него место. Скажем, на старую Смоленскую дорогу, по которой он чесал из Москвы.
— Не забывайтесь, Граф. Сейчас приказываю я. И смените свой блейзер. Мы едем на барахолку, а не в гей-клуб.
Он послушно выполнил приказ, но за руль Трубача не пустил и всю дорогу до Нови Двора обиженно молчал. Мы с Трубачом тоже помалкивали. А про Гришу и говорить нечего. Возле военного городка я велел Трубачу покараулить машину, чтобы ее не сперли вместе с Гришей, и прошел с Графом к «ситроену». На лобовом стекле висел листок с крупным словом «Продано», а в кабине нас ждали Боцман и Док. У Дока в руках был его «Экономист», а на коленях Боцмана лежал светлый металлический кейс с цифровыми замками. Где-то успели найти. Правда, он был чуть великоват для пяти килограммов «дури», но выбора, видно, не было.
Мы с Графом влезли в кабину и заперли дверцы. Док молча передал мне полиэтиленовый пакет. Я заглянул внутрь: там были пачки баксов.
— Только тридцать пять штук, — объяснил Док.
— У меня еще десять.
Я вынул из кармана две пятитысячные пачки, бросил их внутрь и передал пакет Графу.
— Все, что есть. Можете взять в уплату «ситроен», но я не советовал бы. Он может быть засвечен в болгарской полиции и объявлен в международный розыск.
Граф кивнул:
— Хороший совет.
Он пересчитал пачки в пакете, пролистнул их с краю, чтобы убедиться, что это не «кукла», а одну купюру вытащил и быстро ее осмотрел — как это сделал в Москве Боцман, только гораздо быстрей. Видно, глаз у него на это дело был лучше наметан.
— Значит, с вас — шестьсот пятьдесят пять, — заключил он и кивнул на кейс. — Товар?
Боцман набрал шифр на замках и приоткрыл кейс. В нем лежали плотные полиэтиленовые колбаски с белым порошком. Героин и героин. Представляю, как ребята матерились, перемалывая в кофемолках сахарный песок в пудру, а потом запаивая пакеты утюгом или термомашинкой, если ее удалось найти в местных лавках. Граф протянул руку к кейсу, чтобы пощупать пакеты. Это был нежелательный момент. Я хотел было вмешаться, но Боцман невозмутимо и даже с готовностью открыл крышку повыше. Рука Графа отдернулась. Я понял почему: поверх пакетов лежал трубачевский кольт-коммандер.
— Хотите попробовать? — спросил я Графа. Боцман захлопнул крышку кейса и закрыл замки.
— Не хрен пакеты рвать, — буркнул он. — Мы проверяли товар.
— И как? — спросил Граф.
— Обыкновенное турецкое говно, — тем же тоном ответил Боцман. — Говорил же — надо было бразильский искать. Или хоть гонконгский.
— Ладно, сойдет, — оборвал я его. — Все, Граф. У нас еще куча дел. Стволы ваших кадров будут на «губе». Ключи — под камнем у порога. Скажите Николаю, чтобы шел сюда. Через три недели я вам звоню.
Я спрыгнул с высокой подножки, помог спуститься Графу и даже пожал ему руку, хотя предпочел бы обойтись без этого. Посоветовал:
— Пакет спрячьте под плащ, здесь шпаны полно. И, уже не оглядываясь, залез в кабину.
— Идет к выходу, — сообщил Боцман, наблюдая за Графом через дырку в заднем тенте. — Вышел… Он вернулся в кабину и спросил:
— Ну? А теперь объясни, зачем ты отдал ему наши бабки?
— Во-первых, это не наши бабки. А во-вторых, это не бабки, а наживка.
— Наживка? — переспросил Боцман. Он не очень быстро соображал. Совсем не быстро. Но соображал. — Ты хочешь подставить их вместо нас?
— Ты имеешь что-нибудь против?
— Ничего не выйдет, — подвел итог Боцман, выслушав мой короткий рассказ о переговорах в мотеле «Авто-Хилтон». — Зачем ему рисковать? Он получил сорок пять штук ни за хрен собачий и доволен до усрачки.
Я спросил:
— Знаешь, почему ты никогда не заработаешь миллион долларов?
— Ну, почему?
— Потому что тебе сорока пяти штук за глаза хватит. А ему — нет.
Боцман подумал и упрямо повторил:
— Не выйдет.
— Посмотрим.
Ждать нам пришлось совсем недолго. Минут через пять в дверцу кабины коротко постучали. Я выглянул. Внизу стоял не Трубач. Там стоял Граф и делал мне знаки выйти. Под плащом у него выпирал полиэтиленовый пакет. Значит, он вернулся, даже не дойдя до своей «альфа-ромео».