Да, она рано вышла замуж, вскоре после смерти отца. В то тяжёлое время матери казалось самым благоразумным поскорее выдать дочерей замуж. Но Марте было только тринадцать лет, Берте — десять, и выбор пал на неё, Лиену. Петеру принадлежала небольшая усадьба — Леяскаркли, с неплохой землёй. Лиена мысленно представила себе, как красиво станут там цвести ярко-красные пионы и жёлтые настурции. Скромные настурции всегда будут напоминать ей материнский цветник, а пионы были пределом её мечтаний. Принуждённые скитаться из дома в дом, батрачки нигде не успевали их как следует вырастить. Обычно гордые, капризные пионы не расцветали, а шли в лист. Чтобы они расцвели, нужна была хорошая почва, а хозяева обычно отводили им бросовую землю.
Ребяческие мечты! Но можно ли упрекнуть Лиену, ей было только шестнадцать лет. Если бы ей тогда предоставили право выбирать, она ни за что не пошла бы в Леяскаркли. Но её мнения не спрашивали, и, чтобы хоть немного скрасить жизнь, ей оставалось только мечтать о прекрасном.
Спустя два года у неё родилась Илма, и она примирилась с судьбой. Но вот в соседнюю усадьбу наняли батрака Юргиса. И Лиена поняла, что она несчастлива, что ей не хватает любви…
Нет, нет, она осталась честной и верной женой. И Юргис… он даже не знал… Стыд, какой стыд, мужняя жена, мать, носящая под своим сердцем второго ребёнка… Безумие! Об этом не должен знать никто на свете. И только с одним — с думами — она не могла ничего поделать. Могла не смотреть в ту сторону, где находилась усадьба соседей, могла заткнуть уши, заслышав голос Юргиса. Но думы, они текли своей чередой, свободные, как ветер, и их не запереть было ни в какую клетку…
Лиена слышала, что ребёнок бывает похож на того человека, о котором думала мать. Она ходила, окрылённая безумными мечтами. Ребёнок родился следующей весной, когда Юргис был уже далеко, в чужой волости. Родился сын, не имевший, конечно, ни малейшего сходства с Юргисом. Но мечты Лиепы настолько переплелись с действительностью, что она уже ничего не понимала. Она назвала его Юрисом и отдала ему всю свою большую неразделённую любовь.
Четырёх лет от роду, во время первой мировой войны, Юрис умер от дифтерита. Бледная фотография снятого в гробу мальчика — всё, что от него осталось. С сыном Лиена похоронила свои мечты, надежды, любовь, жизнь. Ей тогда было двадцать четыре года.
Лиена подумала, что фотография лежит в шкафу под бельём, но не поднялась, чтобы посмотреть на неё. Она хорошо помнила и так: маленький гробик, лицо мальчугана в профиль, горящая свеча. Всё. Одна-единственная звезда в скучной, беспросветной жизненной ночи.
Илма была нелюбимой, уродившейся в нелюбимого мужа дочерью: его лоб, волосы, энергичный подбородок, походка и характер. Живое напоминание о том, что в жизни Лиены не было счастья. Она никогда не любила Илму так, как Юриса, и, сознавая это, всегда чувствовала себя в долгу перед дочерью. Она сосватала Илму в богатую усадьбу Межакакты, чтобы искупить свою вину по отношению к ней. И позже, когда старый Бушманис, соревнуясь в чванливости с зажиточными хуторянами, довёл Межакакты чуть не до продажи с молотка, Лиена без колебаний продала Леяскаркли и все деньги отдала Илме.
И теперь, сидя в полутёмной кухне, прислушиваясь к скрипу дверей сарая и приглушённым голосам, она попыталась представить, как сложились бы судьбы людей, не продай она тогда свою усадьбу. Что было бы с Илмой, Фрицисом, Фредисом да и с ней самой? Но сколько Лиена ни думала, она ничего не могла представить. Она ни разу не пожалела о том, что тогда спасла Илму от нужды, но именно сегодня ночью, когда во дворе громыхала телега, увозя куда-то ворованное добро…
Бог мой, что ей только не приходит в голову! Так, как поступила она, когда Межакактам угрожала продажа с аукциона, вероятно, поступила бы каждая мать. И всё же… всё же…
В какой же именно момент Лиена из "спасительницы Межакактов", из "милой мамуленьки", которую в награду за утраченные Леяскаркли обещали кормить до конца дней, которой обещали выделить комнатку и обеспечить спокойную старость, она превратилась в бесплатную батрачку? В прислугу старого Бушманиса. Так же, как Фредис. Неплохо было иметь таких родственников. Бушманису не надо было нанимать батраков. А в сороковом году[16] он, не закрывая рта, хвастался: наёмным трудом не пользуется, всё обработано собственными руками.