на твою золотую голову, мой старый кунак, Коста! Ге?
Хетагуров рассмеялся:
— А я-то не знал, что среди высокого рода Тарков-
ских есть, мягко выражаясь, боязливые люди. Я думал,
там одни джигиты. — Коста вздохнул, комично развел
руками.
Исламбек нахмурился. Расправил сильные плечи под
белой черкеской, прищурил глаза. Бронзово-смуглое ли-
цо с тонким породистым носом приняло надменное вы-
ражение.
—Трусов нет в славном роду Тарковских! К черту
всех! Читай, Коста, на вечере хоть воззвания социали-
стов. Мне-то что!.. А сейчас, господа, идемте пить в «Бе-
лую ночь». К черту жандармов! Плюем на них с самой
Казбек-горы! Ге?!
Хетагуров подошел к Исламбеку и обнял его, хотя
знал, что Тарковский просто рисуется перед девушками,
что через неделю, на вечере, он улизнет куда-нибудь, а
39
в случае, если вице-президент не приедет, будет выда-
вать себя за самого ярого демократа и якобинца. Любит
богатый бездельник ходить в героях дня.
Перед самым отъездом в «Белую ночь» приехал мич-
ман Ранцов. «Задержался на деловом свидании»,—
объяснил он свое опоздание.
Ехали целым поездом колясок — за счет Тарковского.
Хетагуров сидел рядом с Ольгой, мичман — на козлах.
Коста и Ольга молчали, с наслаждением вдыхая аромат
теплого июньского вечера.
В отсутствие девушки Коста старался внушить себе:
«Не по пути тебе с этой мечтательной аристократкой...
Надо забыть ее». Но вот новая встреча — и опять рука
тянется к маленькой нежной ручке, снова влекут глаза-
омуты.
Повернувшись к окну, Коста заметил, что их обгоняет
знакомая коляска. В ней Тит.
— Откуда он взялся?—спросил мичман.— Давайте-
ка свернем в сторону, пусть Тит покусает локти...
— Правда, — оживилась Ольга. — Едем вправо, на
стрелку!
Извозчик глянул на мичмана плутоватыми глазами
и свернул к Неве. Пара полукровных рысаков весело по-
несла коляску.
— Прочтите, Коста, что-нибудь из Надсона. Я так
люблю ваше чтение. Свои-то стихи вы прячете и читаете
раз в год.
— Надсона? — рассеянно переспросил Хетагуров, и
вдруг лицо его выразило непонятную тревогу. — Нет, не
хочу Надсона...
Рысаки перешли на шаг. Впереди медленно двига-
лась колонна арестантов с кандалами на руках. Мичман
привстал на козлах, вытянув шею, всматривался в лица
заключенных.
— Политические, — сказал он тихо. — Друзья-едино-
мышленники Чернышевского, о котором ты читал сегод-
ня стихи.
— Единомышленники Чернышевского? — переспро-
сил Коста.
— Да, здесь, видно, настоящие бунтовщики, — про-
должал Владимир. — И те, что ходили в народ, и из но-
вого племени социалистов, вроде Благоева. Любой из
них готов идти на плаху за идеал свободы.
40
Хетагуров удивленно посмотрел на приятеля. В гла-
зах моряка светилось воодушевление, никогда раньше он
не говорил таким языком. Впервые мелькнула мысль:
«Что-то скрывает от меня Владимир...»
С некоторым недоумением взглянула на брата и
Ольга.
— Безоружные жертвы господина Победоносцева, —
продолжал мичман. — Разумно он употребил свои чрез-
вычайные права — создал внушительную армию колод-
ников...
Владимир как будто не замечал присутствия Ольги
и Коста.
— Нигде в мире нет таких добротных кандалов, раз-
ве только там, где идет торговля черными ра-
бами...
Колонна растянулась почти на весь квартал. Серая
одежда, давно небритые бороды, тусклые от бессонницы
глаза, унылое бряцание кандалов — все оставляло гне-
тущий след в душе.
— Смотри-ка, Володя! — воскликнул Коста. — Петя
Чумак из Херсона! Ты его знаешь. Помнишь, на выстав-
ке картин Вильгельма его хотели арестовать...
— Знаю, он из группы Благоева.
— Ольга Владимировна, — обратился Хетагуров к де-
вушке, — простите, я должен подойти к арестованному.
Может быть, удастся поговорить. Вы поезжайте в «Бе-
лую ночь». Я приду туда.
— Вольному воля, — неопределенно ответила Ольга
и опустила на лицо голубую вуаль.
Мичман торопливо достал из нагрудного кармана
кителя сторублевую ассигнацию с изображением Екате-
рины и протянул ее Хетагурову.
— Возьми, Костя. Если удастся, передай Петру Чу-
маку. Скажи — от мичмана, он знает.
— Вы знакомы? — удивился Хетагуров.
— Мимолетно... Передай, если сможешь... Мне-то
самому нельзя подойти к политическим в офицерском
мундире...
Коста еще раз извинился перед Ольгой и быстро по-
шел вслед колонне.
Остановился, оглянулся на удаляющуюся коляску.
В душе шевельнулось недоброе предчувствие, к сердцу
подступила тоска.
41
На повороте колыхнулась на ветру голубая вуаль и
скрылась...
Вот уже неделю в свободные от лекций и уроков ча-
сы Хетагуров работал на разгрузке барж. Плата сдель-
ная — 8 копеек за каждый тюк или мешок. В течение
дня удавалось заработать рубля полтора.
Коста был крепким мускулистым парнем, только вот
ноги иногда сдавали. На танцах безотказно резвые, а тут
подводили, да к тому же сильно ныло бедро.
От тяжелой работы дрожали руки — когда рисовал,
кисть прыгала по полотну. В таких случаях принимался
за стихи. Крепко сжимая карандаш, писал, писал почти
до рассвета. Устами героя поэмы «Чердак» вел неприми-
римый спор с либералами, ставшими на колени перед
креслом, в котором восседал обер-прокурор Победонос-
цев, и с теми, кто только в тостах работал за просвеще-
ние России. Прототипы были рядом: инженер Владимир
Львович Ранцов, гуляки-болтуны вроде Тарковского.
Возвращаясь в мансарду после встреч с ними, Хетагу-
ров порывисто брался за перо, и лились гневные строки...
Так было после вечеринки в ресторации «Белая ночь».
Коста пришел туда в самый разгар пирушки. Ольги уже
не было. Мичман сказал, что она уехала домой расстро-
енная. Хетагуров вернул Владимиру ассигнацию: К Чу-
маку конвоиры не подпустили. Успел только крикнуть:
«Не унывай, Петро, за святое дело идешь!» Чумак мах-
нул серой арестантской шапкой.
Тарковский произносил громкие тосты о равенстве и
братстве, о «свободной любви», Кубатиев — о своих «ве-
ликих» предках. Коста не пил. Равнодушно, беззлобно
смотрел на красную от вина и обжорства физиономию
Тита Титовича...
Ушел раньше всех. Только что пережитое нашло отра-
жение в новой строфе поэмы «Чердак»:
Все говорят они красиво
О жертвах для народных нужд.
Но речи их звучат фальшиво,—
Высокий идеал им чужд.
Герой поэмы, Владимир, возвращается домой из
«кружковой беседы»:
42
Где фразой лишь одной кудрявой
Пред горстью праздных болтунов
Оратор юный строй державный
Вмиг разрушал и строил вновь...
Он верит в светлое будущее своего народа, но пока
он одинок в своих благородных порывах. И Коста начи-
нал опасаться, как бы его герой з горьком отчаянии не
покончил с собой...
Предутренние туманы поднимались над Невой. Коста
закрывал полукруглое окно мансарды и ложился, не
раздеваясь, на часок-другой. С рассветом он уже ша-
гал к пристани, где его ждала тяжелая работа груз-
чика.
Никто из близких знакомых не знал о том, что Кон-
стантин Хетагуров, сын поручика Левана Хетагурова,
таскает тюки с барж судовладельца и коммерсанта Ов-
цына. Рассказать Коста мог только одному Андукапару,