Машина мчалась по городу, вокруг сверкали и переливались праздничные огни, рекламные баннеры, ёлки с яркими украшениями, а в голове Телегина звучали ужасные слова, сказанные пьяным голосом «нет у нас больше такой дочери». Нежная, хрупкая девочка сейчас боролась за свою жизнь, а самый родной ей человек спьяну вот так запросто отказался от неё. И даже не поинтересовался, почему по телефону дочери звонит незнакомый мужчина, что могло случиться, что девочка сама не позвонила... Леонид Анатольевич сжал зубы и вспомнил серые холодные глаза, что смотрели на него с усмешкой, будто желание иметь продолжение себя в своём ребёнке является чем-то глупым, тем, что может помешать жизни и карьере. Карьере убийцы других людей, в том числе и своего малыша. Он глубоко вздохнул и повернулся к жене:
– У тебя сегодня есть ещё дела в клинике, кроме Татки? Тогда сразу к ней, а потом домой, хорошо?
– Лёнь, я останусь с ней, ладно?
– Верочка, наша девочка под присмотром, а твоё присутствие будет только напрягать врачей и сестричек. Да и Таня будет спать. А завтра я сам привезу тебя к ней пораньше.
Вера понимала, что Лёня говорит правильные вещи, но страх ещё одной потери перевешивал все доводы. Она вышла из машины, быстро поднялась по лестнице и ворвалась в ординаторскую гинекологии.
– Ну что? Как она?
Римский, сидевший у окна и с аппетитом поглощавший творожную запеканку, с широкой улыбкой показал профессору большой палец. Один из ординаторов быстро встал и протянул Симоновой результаты анализов, Вера Андреевна покачала головой, обвела взглядом сидящих коллег и тихо прошептала:
– Спасибо! Спасибо вам огромное! Я зайду к ней, хорошо?
Затем она почти бежала по длинному коридору, слыша быстрые шаги мужа за спиной. Вера открыла дверь и посмотрела на лежащую Татку. Всё так же бледна, но губы уже не синие. Девушка открыла глаза и улыбнулась:
– Привет, напугала я вас, да? Простите меня, я постараюсь больше так не делать. Вера Андреевна, а когда мне можно будет выписаться? А то мне ни Костя, ни Павел ничего не говорят.
Симонова присела на краешек кровати и нежно провела рукой по спутанным волосам:
– Татка, ты пока нуждаешься в наблюдении. Но судя по анализам, всё обошлось. – Она повернула голову и посмотрела на мужа. – А как только ты окрепнешь, мы тебя сразу же заберём!
– Когда? – тут же выдохнула Таня и посмотрела на Телегина.
– Обещаю, что Рождество ты будешь праздновать с нами, под чутким Вериным контролем. Даю слово генерала.
Таня улыбнулась и уточнила:
– Лейтенанта?
– Так точно, лейтенант! Даю слово генерал-лейтенанта. А теперь ложись поудобнее, я тебя укрою одеялом, прохладно сегодня, всё-таки зима на дворе, и засыпай. Во сне самые нужные силы рождаются, уж я-то знаю! Спи, малышка. Спи, мы рядом.
Вскоре Татка вздохнула и погрузилась в спокойный благодатный сон. Вера поправила одеяло и тихо спросила:
– Как думаешь, надо ли ей говорит о нашем звонке?
– Думаю, что надо. – Телегин положил руку на плечо жены и помог ей встать. – Но не сейчас, потом я сам ей расскажу, что звонил её маме. Но думаю, что услышанное мною не станет для нашей девочки откровением. Надо, наверное, заехать к ней домой, вещи тёплые привезти. Я позвоню Иринке, она в Таткиной квартире лучше ориентируется. Поехали. Смотри осторожно, не разбуди её. Откормить вас обеих не мешало, конечно, светитесь обе как восковые фигурки! Что одна, что вторая, – бурчал Телегин, закрывая дверь в палату и бросая последний взгляд на спящую Таню. – Одна постоянно в работе, вторая такая же растёт, будто из одного куска гранита сделали. А ещё рассказывают, что этих Ев из ребра Адама всех сделали!
Вера неожиданно прыснула и прижалась к мужу:
– Какие рёбра, такие и Евы. Недалеко, знаете ли, от владельца донорских органов упали, как яблочки от вишенки. Ты подожди меня, а я сейчас Римскому звездюлей выпишу – вторые сутки на ногах, а нам здоровый анестезиолог нужен. Тем более, что-то мне подсказывает, что недаром он весь день около нашей Татки крутится.
– Чего? – удивлённо воззрился на жену Леонид Анатольевич и с улыбкой продолжил: – Я только-только начал радоваться тому, что у нас такая девочка появилась, а тут уже – здрасти! – женихи пошли. Давай, иди выписывай, а я пока Ирине позвоню.
– А может, сами всё купим?
– Верочка, когда человек болеет, ему привычные вещи больше сил придают. Поверь не раз попадавшему на койку. Даже дырки в трусах дороже и роднее, чем белоснежные простыни и бирки на больничной одежде.