Тяжелое положение русских солдат во Франции признавали и другие официальные представители России. Русский посол во Франции Извольский также просил Временное правительство обратить внимание на тяжелое положение русских войск во Франции.
Не вмешиваясь в разрешение военных вопросов, Извольский предупреждал Временное правительство о необходимости [97] радикального изменения положения русских солдат во Франции.
«Мне кажется, — писал он, — настоятельно необходимо рассмотреть вопрос о наших войсках на здешнем фронте во всей его совокупности и принять... радикальное решение во избежание дальнейшего обострения, могущего вызвать серьезные осложнения между нами и французами»{21}.
Французское военное командование и администрация французских военных госпиталей не могли не считаться с мнением официальных представителей России. Положение русских солдат в госпиталях было несколько улучшено. Таким образом, давление комитетов сыграло свою роль.
Прибывшая в Куртинский лагерь вслед за 1-й бригадой 3-я бригада, как уже отмечалось, резко отличалась от остальных частей дивизии. Будучи укомплектована солдатами национальных меньшинств (из Казанской, Уфимской и Оренбургской губерний), бригада с первых же дней революции подпала под эсеро-меньшевистское влияние. Она плохо разбиралась в революционных событиях, происходивших в России. Многие солдаты бригады знали лишь одно, что в России нет больше царя. Но какое правительство пришло к власти, чьи интересы оно выражает и какова его политика в отношении войны и мира, об этом не все солдаты имели правильное представление.
В лагере выявилось настоящее политическое лицо вожаков 3-й бригады. Это были в большинстве случаев царские служаки и представители соглашательских партий — меньшевики и эсеры.
Вот некоторые из них.
Прапорщик Джионария — дворянин, ярый монархист, жестоко избивал солдат за малейшие проступки. Он был председателем бригадного комитета.
Старший унтер-офицер Дробович — эсер. После революции 1905 г. эмигрировал во Францию, где жил до первой мировой войны. Когда русские войска прибыли во Францию, Дробович, как русский подданный и военнообязанный, поступил на военную службу и работал старшим писарем в штабе 1-го маршевого батальона.
Что же касается других членов бригадного комитета, то это были люди политически неустойчивые. Они играли роль послушных исполнителей воли реакционной части [98] офицерского состава бригады и их ставленников в бригадном комитете. Эти люди, выбираемые в комитет 3-й бригады, уже в третий раз вольно или невольно проводили политику, угодную русской буржуазии, получая за это подачки, поощрения и отдых на юге Франции. Маскируясь перед солдатами революционной фразеологией, обманывая их, они на деле вели контрреволюционную, подрывную работу среди солдат 3-й бригады.
Как уже указывалось, их влиянию на солдат 3-й бригады способствовал и сам личный состав этого соединения. 3-я бригада была сформирована в основном из политически отсталого, преимущественно крестьянского населения угнетенных царизмом национальностей Казанской, Уфимской и Оренбургской губерний.
Политическая отсталость молодых солдат 3-й бригады создавала большие трудности для молодого революционного руководства 1-й бригады, стремившегося объединить дивизию и возглавить политическое руководство ею. Но эти трудности не были непреодолимыми. Солдаты 3-й бригады внимательно присматривались к тому, что происходит в 1-й бригаде. Это положение хорошо учитывал генерал Лохвицкий. Он понимал, что революционные настроения солдат 1-й бригады рано или поздно будут восприняты и солдатами 3-й бригады. Поэтому он обратился к генералу Палицыну с предложением отменить некоторые уставные положения, в частности, отдание чести солдатами офицерам и своим начальникам. Лохвицкий хотел несколько «демократизировать» отношения между солдатами и офицерами, рассчитывая таким путем сохранить влияние офицеров 3-й бригады на своих солдат.
Генерал Палицын не согласился с мнением начальника русской дивизии. Он потребовал от генерала Лохвицкого оставить в дивизии старые формы отношений и чинопочитания. Консерватизм Палицына и его неумение правильно оценить солдатские настроения заставили генерала Лохвицкого осуществить намеченные им мероприятия против воли Палицына. Особым приказом он ввел «временные правила», в которых и нашли отражение все предложения Лохвицкого по «демократизации» отношений между офицерами и солдатами дивизии. Введение этих правил привело Палицына в негодование. Он потребовал от Лохвицкого немедленной отмены этого приказа. Кроме того, Палицын отправил донесение военному министру, в котором писал: «Необходимо остановить бессистемность [99] и произвольное изменение частными начальниками уставов, на коих покоится служба и дисциплина».
Возникшие разногласия между генералом Лохвицким и генералом Палицыным обострили их взаимоотношения. Непрекращающиеся требования солдат о немедленной отправке их в Россию, не дожидаясь возвращения посланной делегации к Временному правительству, ставили Лохвицкого в затруднительное положение. Тогда он обратился в военное министерство с просьбой разрешить ему выезд в Петроград для личного доклада о положении в русских войсках во Франции.
Однако военное министерство не разрешило Лохвицкому выехать в Россию. Оно лишь заменило главноначальствующего представителя Временного правительства русских войск во Франции генерала Палицына генералом Занкевичем, которого обязало «восстановить порядок» в русской дивизии.
Во второй половине июня 1917 года новый главноначальствующий русскими войсками во Франции генерал Занкевич прибыл к месту службы и приступил к выполнению возложенной на него задачи — расправиться с революционными настроениями в русских войсках и восстановить в русской дивизии угодный Временному правительству порядок.
После изучения положения в дивизии Занкевич собрал совещание старших офицеров дивизии, на котором изложил свой план подавления революционного настроения солдатских масс. Вместе с Занкевичем в дивизию прибыл и так называемый комиссар Временного правительства Рапп.
План Занкевича сводился к следующему: потребовать от солдат дивизии безусловного подчинения Временному правительству и его военным представителям во Франции, с 5 июля начать регулярную плановую боевую подготовку частей и подразделений дивизии. Для того чтобы солдаты 3-й бригады не поддались революционным настроениям солдат 1-й бригады, произвести новую передислокацию дивизии, в результате чего 3-ю бригаду расквартировать отдельно от 1-й бригады.
В то время когда генерал Занкевич вместе со старшими офицерами дивизии разрабатывал мероприятия по усмирению солдат дивизии, комиссар Временного правительства Рапп производил осмотр лагеря. Он обошел помещения солдат, познакомился с членами солдатских комитетов. [100] побеседовал с некоторыми солдатами. Беседуя с членами комитетов и солдатами 1-й бригады, Рапп убедился, что революционные настроения солдат и их руководителей глубоки и серьезны, что бороться с ними будет нелегко.
Вскоре после совещания, проведенного генералом Занкевичем, в дивизии был получен его приказ о подчинении дивизии Временному правительству. Приказ этот обсуждался на заседаниях полковых комитетов 1-й бригады в присутствии комиссара Раппа. Он требовал безусловного подчинения Временному правительству и его военным агентам во Франции и угрожал в противном случае применить различные репрессии.
Однако ни уговоры, ни угрозы Раппа не могли заставить членов полковых комитетов 1-й бригады капитулировать. Комитеты постановили: приказ не выполнять и по-прежнему настаивать на отправке в Россию.
Лишь в отрядном (дивизионном) комитете, где присутствовали и представители 3-й бригады, мнения резко разошлись. Представители 3-й бригады высказались и голосовали за безусловное подчинение Временному правительству и его военным агентам во Франции.
Защищая эту точку зрения, один из представителей 3-й бригады демагогически заявил: