В конце декабря 1917 года и в начале января 1918 года в порты Северной Африки — Оран, Бон и Алжир — прибыли один за другим французские военные транспорты. Они доставили партии русских солдат.
Первая партия куртинцев в составе 1700 человек{76} была отправлена 13 декабря 1917 года и через шесть суток, 19 декабря, уже высадилась в порту Алжир. Через несколько дней — 24 и 25 декабря — другие транспорты в портах Оран и Бон высадили еще две партии в 3200 человек. За остатками последней партии революционных солдат лагеря ля-Куртин в составе 1050 человек, прибывших сюда 6 января 1918 года, последовали одна за другой несколько крупных партий русских солдат 2-й особой пехотной дивизии с Балканского фронта.
Изнуренных голодом, ослабленных болезнями, морально подавленных русских солдат из глубоких и сырых, темных и грязных трюмов французских военных транспортов размещали в еще более грязных товарных вагонах и отправляли в места каторжных работ.
После посадки солдат в вагоны туземные террайеры (стрелки) рассаживались по вагонам и тормозам, конвоируя русских солдат до определенного пункта, где их сменял другой такой же наряд конвоя для дальнейшего сопровождения.
На протяжении всего пути — от порта Алжир и до г. Медеа — первая партия русских солдат, как и последующие [267] партии, встречалась и сопровождалась заранее подготовленными нарядами колониальных войск.
Прибытие в Северную Африку большой партии русских солдат было встречено местными жителями с большим интересом. Жители населенных пунктов, через которые следовали эшелоны, сотнями собирались на железнодорожных станциях и с нетерпением ожидали прихода поезда с русскими людьми.
Французские власти и здесь вели себя по отношению к русским солдатам точно так же, как и во Франции. Задолго до прибытия эшелона на ту или иную станцию, в тот или иной населенный пункт Африки французские власти широко оповещали туземцев, что сюда везут русских большевиков, что это очень опасные люди, которые грабят население и творят всяческие бесчинства. Власти советовали местному населению не общаться с русскими большевиками.
Однако все усилия французских властей оклеветать русских солдат оказались тщетными. Где бы ни останавливались эшелоны с русскими солдатами, население встречало их с сочувствием. Алжирцы считали русских солдат своими настоящими товарищами и друзьями и помогали им, чем могли.
Первую группу куртинских солдат в составе 1700 человек из Алжирского порта отправили в город Медеа и разместили в казармах концентрационного лагеря, обнесенного тремя рядами проволочных заграждений.
Из казарм и бараков, предназначенных для размещения русских солдат, было вынесено буквально все, вплоть до коек, матрацев, столов и скамеек. Двухъярусные нары были разобраны, а доски убраны, чтобы никто не мог соорудить себе хотя бы примитивной койки.
Солдаты не могли ни сесть, ни лечь. Им пришлось жить на голом асфальте.
Все суточное довольствие заключенных состояло из четверти литра черного кофе, небольшой кружки бульона и 250 граммов хлеба.
Город Медеа расположен на нагорье. Он насчитывал тогда до 20 тыс. жителей. В окрестностях города жили крестьяне, которые занимались возделыванием виноградников. Не успели еще русские солдаты разместиться по казармам, как местное население стало искать встречи с ними. Здесь, в знойной далекой стране, повторилось то же самое, что неоднократно происходило во Франции. [268]
Местные жители, общаясь с русскими, скоро узнали, какие «преступления» привели их в Северную Африку. История русских солдат, поднявших знамя борьбы против своих и французских поработителей, быстро распространилась по всей округе и положила начало сближению русских солдат с местным населением. Где бы ни находились русские солдаты, местные жители повсюду искали с ними сближения и возможности общаться. Популярность русских солдат быстро росла.
В один из национальных праздников около лагеря русских солдат собралось почти все население города Медеа и его окрестностей. Лагерь был окружен проволочными заграждениями. Пришедшие буквально со всех сторон облепили их. Число алжирцев с каждым часом возрастало. Разговор шел на французском языке. Алжирцы засыпали русских солдат вопросами:
— Что такое советская власть? Из каких слоев населения организована советская власть? Правда ли, что новая власть в России без царя? Кто такой Ленин? Правда ли, что пастбища и скот в России переданы крестьянам? И т. д. и т. п. [269]
Простые алжирцы взволнованно расспрашивали куртинцев о том, о чем русские солдаты не были достаточно осведомлены. Но это не уменьшало интереса алжирцев к русской революции. Русские солдаты говорили им об Октябрьской революции, о первых шагах советской власти, о гражданской войне в России, о том, что русская буржуазия ведет войну против русского народа, что в этой войне ей помогает французская буржуазия.
Алжирские рабочие и крестьяне, живущие под двойным гнетом — иностранной и национальной буржуазии, с огромным интересом ловили каждое новое слово: «свобода», «Ленин», «земля — народу».
Этот случай массового общения алжирцев с русскими солдатами стал известен французским властям. Чтобы нн допустить еще большего сближения местного населения с русскими, французские власти решили срочно перебросить всех русских солдат, заключенных в концентрационный лагерь Медеа, в другое место, в город Лагауат. В качестве наказания заключенные должны были совершить 412-километровый пеший переход от города Медеа до города Лагауат.
Такой переход в условиях Северной Африки даже для здоровых, хорошо натренированных людей дело не легкое, а для изнуренных многолетней фронтовой жизнью, борьбой, голодом и лишениями русских солдат он явился тяжелым испытанием.
Пригнав заключенных на новое место и не дав им ни одного часа отдыха после многодневного перехода, французские власти сейчас же приступили к их опросу.
Отправляя русских революционных солдат на каторжные работы в Северную Африку, французская реакция не отказалась от мысли использовать их в иностранном легионе. Она возвращалась к этому вопросу каждый раз, как только ей удавалось поставить русских солдат в особо тяжелые условия. Так было и теперь.
Изнурительный переход из Медеа в Лагауат надорвал и физические и моральные силы русских солдат. И французские вербовщики не преминули этим воспользоваться.
Вербовщики разбились на партии, расположились за столами и начали пропускать русские роты. Русские солдаты проходили мимо столов одной шеренгой. Французский офицер останавливал каждого из них и задавал лишь один вопрос: «Да или нет?» Что должно было означать: «В легион или в новый, еще более изнурительный [271] переход?» Но французская реакция просчиталась и на этот раз. Дух русских солдат не был сломлен. Из 1700 опрошенных 1698 сказали «нет».
Как ни убедителен был ответ русских солдат французским вербовщикам, они продолжали свое грязное дело. Через несколько дней в город Лагауат, куда были заключены русские солдаты, прибыл французский генерал Нивель, который в апреле 1917 года залил кровью французских и русских солдат поля сражений во Франции. Посетив заключенных, Нивель приказал им записываться в легион, в противном случае он пригрозил «покончить с варварами-большевиками самым решительным образом». Отдав это приказание, Нивель уехал, а местные военные власти усилили охрану заключенных, окружив лагерь пулеметными подразделениями.
На второй день после отъезда генерала Нивеля офицеры французской службы начали второй опрос русских солдат. Как и при первом опросе, каждому задавался только один вопрос: «Да или нет?» И снова 1698 человек ответили «нет».
Эта невиданная стойкость русских революционных солдат привела в бешенство французскую реакцию. Начались аресты, а затем и пытки.
Одних сажали в подвалы на двое — трое суток, без воды и хлеба, других на несколько часов привязывали к столбам на солнцепеке так, что подвешенный лишь слегка касался ногами земли, третьих отправляли в наскоро организованный так называемый «дисциплинарный батальон». Весь лагерь наполнился стонами. Но и эти меры ничего не дали французским палачам. Русские солдаты не хотели служить французским колонизаторам. Тогда французское командование решило применить свою излюбленную меру: оно пошло на обман. Власти мобилизовали всех переводчиков и офицеров, говоривших по-русски, и приказали им вербовать солдат на следующих условиях: каждый солдат, записавшийся в легион, получит 100 франков, затем солдат отправят в Алжир, где они получат новое французское обмундирование и поедут во Францию. Во Франции каждому легионеру дадут месячный отпуск с правом выезда в любое место страны.