— Думаешь, порвём? — спросил тот, что стоял сзади.
Его огромная ладонь легла на бедро и провела вверх жгучую дорожку. Остановилась на животе, обхватила за талию и прижала к такому же большому телу.
Я почувствовала твёрдый стержень, ткнувшийся мне в поясницу. От осознания того, что сзади ко мне жался возбужденный громила, на глаза навернулись слёзы.
— Не надо… — прошептала еле слышно, упираясь ладонями в грудь первого, в совершенно бесполезной попытке отстраниться.
Он провёл пальцами по щеке, стирая скатившуюся слезу.
— Меня больше возбуждает, когда просят… нет, когда умоляют трахнуть.
Я открыла рот, чтобы вновь попросить о пощаде, но второй поднял руку от живота к груди и сжал сначала одну, сбив моё дыхание, а потом переместился к другой.
— Вполне неплохо, для такой малявки. — Выдохнул в ухо, склонившись к шее.
Попыталась перехватить его руку, жамкающую мою грудь, но первый обхватил запястья одной только ладонью, да так сильно сцепил, что я поморщилась от боли. Поднял их вверх и завёл назад. Получилось так, что я обняла заднего за шею, пока тот, склонившись, облизывал мочку уха. Его влажный, тёплый язык скользнул в ухо и по телу неожиданно пробежала дрожь совершенно другого характера. Первый продолжал держать мои кисти и мои волосы, но видя, как распыляется второй, без стеснения блуждающий руками по груди, склонился и прильнул к губам в таком пылком и глубоком поцелуе, что я забыла, как дышать.
— Ты охрененно пахнешь, детка. — Шептал тот, что сзади, кажется, не оставив на шее ни единого живого места. — Что это? Духи или гель?
Я смогла лишь невнятно промычать, потому что первый не торопился прерывать поцелуй. Его натиск становился напористей. Язык прорвался внутрь стремительно и беспощадно. Он облизывал каждый миллиметр во рту. Мой высохший от страха язык, прилип ко дну полости и не двигался. Я следила за ним широко открытыми глазами, не желая поддаваться тому, что медленно созревало внутри. Их движения, их действия были такими наглыми, унизительным, но в то же время… не могла этого не признать, умелыми. Если сначала мне казалось, что они терзали меня будто кусок бездушного мяса, то спустя время осознала, что каждый их жест — бил точно в цель.
Второй положил обе руки на грудь, обхватив каждую, и моё тело подвело в самый ответственный момент.
— Так и знал, что тебе понравится.
Его пальцы нащупали вздыбленные соски и сжали именно с той силой, какая необходима была, чтобы стрела возбуждения пронзила от них точно вниз, проткнув такой болью, что я возмущенно замычала и резво задергалась. Наплевав на дискомфорт в руках и в корнях волос, отвернулась от первого, разрывая затянувшийся поцелуй, а потом и вовсе начала лягаться, норовя попасть в больную точку на ноге второму.
— Эй, киска, хули рыпаешься? — второй сильнее прижал к себе, забраковав любую мою попытку дёрнуться.
— Себе же хуже делаешь. — Устало выдохнул первый, отпуская волосы и руки.
Снял со второго фотоаппарат, отошёл на шаг и направил на нас объектив.
Первая вспышка, вторая, третья…
Руки заднего бугая начали вытаскивать рубашку, заправленную в джинсы, и я с ужасом поняла, что они собираются делать.
— Нет, нет, нет, — запричитала быстро. — Пожалуйста, заберите камеру, разбейте, сожгите. Сделайте с ней, что угодно, только отпустите!
— Мы найдём ей лучшее применение. — Хмыкнул первый, фотографируя то, как расстегивается моя рубашка, открывая живот, приближаясь к лифчику.
Мои зубы застучали друг об друга, а глаза с ужасом следили за шустрыми пальцами в кольцах. Особенно привлекал внимание перстень с большим черепом, в глазницах которого находились голубые топазы.
Такого же цвета, как и глаза близнецов.
Глава 2
Щёлк, щёлк, щёлк…
Голова кругом. Совершенно не понимала, как выбраться. А чужие руки всё продолжали блуждать по телу.
Так и не дойдя до оголения белья, принялся за пуговицу на джинсах.
— С сиськами я пока наигрался. — Проговорил второй, запуская ладонь в образовавшийся зазор. — Хочу узнать, какая ты между ног.
Его рука скользнула в трусики и пальцы сразу обхватили влажный бугорок.
Мерцающая вспышка раздражала. Моё безвыходное положение угнетало, а блуждающие по клитору пальцы… возбуждали. Чёрт возьми! Тело реагировало на этих полоумных извращенцев и у меня с трудом получалось бороться с собственными зарождающимися желаниями.
— Блядь, обожаю, когда роза не раскрыта. — Он протиснулся дальше, нащупав мокрое лоно. — Лепестки спрятаны. Кайф.
— Пиздец, что за лирика. — Поморщившись, прокомментировал первый, не забывая нажимать кнопку пуска, озаряя нас ярким, белым светом.