Хотя стоп! Её смерть вернула Артура! Или её чёрная душа тут не при чём? Ведь так не бывает в жизни. Таких обменов не случается.
Мы беспрепятственно преодолеваем расстояние до выхода. Нам нужно поспешить. Артур ведёт меня, а по моему организму гуляет странное ощущение отрешённости. Эта игра разграбила мой внутренний мир. А внезапное появление одного из близнецов разорвала мою связь с реальностью.
— Скорее, розочка! — выговаривает Артур и тянет вперёд.
От этого прозвища по телу пробегают колючие импульсы. Они должны всколыхнуть меня!
Мы выбегаем на улицу. Мчимся вдоль дороги. Забегаем за угол, и я вижу припаркованную машину, дверь которой открывается при нашем приближении.
— Запрыгивай! — командует Артур.
Я безропотно подчиняюсь. Влетаю на заднее сиденье. Артур заслоняет меня собой и автомобиль сразу газует.
Смотрю на блондина в близи. Ссадины. Кровоподтёки. Синяки. Кровь на волосах и лбу. Смятение. Напряжение. Проглядывается некоторая задумчивость во взгляде. Но нет раскаяния. Нет следов страдания. Нет горечи от потери близкого.
Не отрываясь, разглядываю его, пытаясь понять — это со мной что-то не так, или с ним? Или с нами обоими?
Артур протягивает водителю руку и тот вкладывает ему телефон. Не тратя ни секунды, набирает номер.
— Ты на месте? Да, — переводит на меня взгляд. — Со мной. Хорошо, — смотрит на свои раны. — Ну, теперь нас хотя бы различать будут.
Он чуть улыбается и хмыкает. Очень смешная шутка. По правде, у меня даже ёкает что-то внутри от неё, но улыбке не вылезти из-под вороха арктического снега. Меня засыпало и никак не получается выкарабкаться.
— Ладно, до встречи.
Он заканчивает разговор, и я понимаю, что ни черта не понимаю. Внимательно смотрю на него. Артур отдаёт телефон водителю и с тяжёлым вздохом поворачивается ко мне.
— Не подашь аптечку? — тихо спрашивает.
— Нет, — мой ответ срывается с губ мгновенно. Он даже вопрос не успевает задать.
Продолжаю терзать его серьёзным взглядом. Он прокашливается, но говорить не спешит.
— Я слушаю! — сама поражаюсь, насколько холодно звучит мой голос.
— Давай мы сперва доберёмся до цели, — морщится, кусая нижнюю губу.
— Или ты рассказываешь, или я выскакиваю из тачки на ходу., — откуда только силы взялись, что-то говорить?
Для наглядности даже за ручку берусь, но тут раздаётся щелчок, и я замечаю, как Артур кивает водителю через зеркало.
— Артур!
— Рита, пожалуйста…
Моя челюсть сжимается, но я замолкаю. Он сам тянется к аптечке и начинает обрабатывать свои раны. Я не шевелюсь. Утонув в себе, слежу за его действиями, но совершенно не воспринимаю, что он делает.
Как это понимать? Что не так? Всё не так! Почему я чувствую себя… Как? Обманутой? Преданной? Дурой наивной? Как будто меня одурачили. Обвели вокруг пальца. Только вот шутка оказалась с налётом чёрного юмора?
Неприятно внутри. Но ведь я видела всё своими глазами. Спартак… Он же… Я ведь слышала выстрел и кровь на столе…
Только вот глядя на Артура, создаётся впечатление, что мне всё это приснилось и на самом деле ничего не было. Я варюсь в своих отрицательных эмоциях, а блондин даже не подозревает, что я увидела кошмар.
Машина едет быстро. Мы почти выезжаем за город. За нами никто не гонится, но водитель торопиться. И я, по правде, тоже. Мне нужно знать. Нужно понять, что произошло?
Артур заканчивает обработку травмы. С забинтованными обрубками кисть выглядит поприличнее, но у него не получается завязать узел. Протягивает мне руки.
— Поможешь?
— Зубами затяни, — выплёвываю слова, но вижу, как он меняется в лице и тут же отдёргиваю себя.
Обхватываю болтающиеся шнурки и молча зашнуровываю. Отстраняюсь, но Артур перехватывает мои руки и сильно сжимает.
— Послушай… — прочищает горло и тихо продолжает. — Прости, что молчу, но позволь тебе не только рассказать, но и показать.
А у меня есть выбор?
Я отнимаю руки и отворачиваюсь к окну. Возможно, я веду себя по-детски. Наверное, мне стоит порадоваться, что с Артуром всё хорошо. В конце концов, мы ехали его вызволять. Мы со Спартаком…. И вот он сидит рядом. Потрёпанный и раненый, но живой, в отличии от…
— Спартак, он… — медленно произношу, но тут машина тормозит, и я озираюсь по сторонам.
Дом. Небольшой. Опрятный. Выкрашен в белый. На террасе куча горшков с цветами. Ими заставлено почти всё пространство. Виднеется лишь кресло-качалка, в котором сидит Оскар. Мы выходим из машины и идём ко входу в дом. Он точно должен принадлежать какой-то бабуле. А может это стереотип? А ещё я забиваю голову какой-то чушью, чтобы убедить саму себя в нормальности.