Он всё-таки остановился, усадив на изгиб своей руки и с широкой улыбкой заглядывая в моё раскрасневшееся личико.»
«Нет! Нисколько!» — мотнула я головой, тут же вцепившись в его мощное плечо своими кукольными ручонками, поскольку комната и вправду, казалось, поплыла сразу в несколько сторон одновременно.
«Ох уж и коварная же из тебя вырастит обманщица.» — мужчина засмеялся и ущипнул меня за нос вместо наказания за мою столь невинную ложь. — «Вот только кого нам в этом винить?»
«Ноэл! Ноэл, покажи мне это снова! То, фто показывал в плослый лаз!» — я, словно вспомнив то, что каким-то образом успела забыть за весь прошедший день, сразу же встрепенулась, будто под нежданным озарением. — «И ласскази ещё что-нибудь про Алиану!»
«Я могу и показать.»
«Да!» — я снова радостно взвизгнула и даже хлопнула несколько раз в ладошки с растопыренными пальчиками. — «Хоцу! Хоцу!»
И сразу, будто по щелчку пальцев, свет в гостиной стал менее интенсивным и ярким где-то наполовину, а то и больше.
Но не прошло и секунды, как перед моими глазами вспыхнули и закрутились красочные и будто подсвеченные картинки объёмного и невероятно живого изображения. И я, естественно, от этой завораживающей красоты, раскрыла от восхищения ротик и округлила глазки.
«Это ваша галактика. А это…» — Лиан ткнул в какую-то точку из ряда мерцающих звёздочек, и она мгновенно увеличилась, превратившись… — «Ваша солнечная система. Видишь этот голубоватый шарик?»
Он снова коснулся кончиком пальца выбранного им объекта в ряде разных по размерам и цвету маленьких планет, двигающихся по своим орбитам вокруг самого крупного в этом параде солнца. И эта крошечная точка тут же выросла в более крупный шар, поверх которого были чётко видны зеленоватые материки и даже слой воздушной атмосферы с облаками.
«А вот здесь когда-то жила Ариана. Возле болота или озера меотов, или, как его называли позднее римляне — Паулс Меотис. Хочешь посмотреть на их первое царство и столицу, которая была основана самой Арианой и её боевыми сёстрами?»
«Хоцу! Хочу!»
***
С наступлением осени и после возвращения из отчего дома в интернат, дни становились всё короче. А сумерки по вечерам сгущались над зданиями и парком женского пансиона каждый раз будто бы быстрее предыдущего, лишая возможности побыть на улице после уроков как можно подольше. Но мне было как-то всё равно. Тем более, что до официального начала ужина оставалось почти целых два часа. Но я всё равно бежала едва не вприпрыжку до облюбованного мною в мини-парке места, потому что не могла пропустить своей очередной туда вылазки, даже не всегда понимая, зачем вообще сюда хожу. Или почему зимой всегда уединяюсь в одной из библиотек интерната.
Я вспоминаю, зачем это делаю, как только добираюсь до нужной беседки и прячусь в её недрах, прижимая к груди взятую с собой книгу. Но в том-то и дело. Здесь слишком уже темно для чтения, и прихожу я сюда вовсе не для того, чтобы читать. К тому же, мне уже двенадцать лет, и в отличие от других интернатовских девчонок, я не фантазирую и не мечтаю о парнях или кинозвёздах из больших мегаполисов. Мне это совершенно неинтересно, потому что… Потому что у меня есть тот, кто и так приходит ко мне едва не каждый день. Поэтому меня так и тянет в наши тайные убежища и никем до сих пор не рассекреченные места встречи.
«Боже, как же быстро ты растёшь.» — и каждый раз он всегда появляется за моей спиной, в какую бы я при этом сторону не смотрела и где бы до этого не стояла.
Моё сердце в ту же секунду заходится в бешеном ритме. В последнее время это происходит едва не всегда, как только я слышу его голос. Да что уж там только сердце? У меня моментально, как по команде, начинают слабеть, а потом и дрожать руки и ноги. Но я всё равно делаю над собой усилие, чтобы всё это хоть как-то унять и приглушить. Особенно после того, как я разворачивалась к Лиану лицом и видела его перед собой, почти таким же, как и всегда. Если только у него не отрастала за определённое время щетина или не менялась причёска. А так… Он совершенно не менялся. Как и его глаза, от бездонной глубины которых тут же начинала кружиться голова и перехватывать дух. И, что-то мне подсказывало, он прекрасно видел, понимал, а то и даже чувствовал всё то, что со мной происходило при всех с ним встречах. И только рядом с ним.
Я непроизвольно заливаюсь краской то ли стыда, то ли довольства, когда его взгляд с искренним восхищением окидывает мою зажатую фигурку с ног до головы. Но, кое-как сдерживаюсь, чтобы не броситься в его объятия, как делала всегда в детстве едва не постоянно. Не знаю почему, только в последнее время он старается ко мне не прикасаться. Может потому, что осознавал, какие могли быть дальнейшие последствия?