Пожалуйста, Езу.
Распахнув дверь в мужской туалет, Бонни выдохнул.
Здесь. Моет руки, чертова педантичная Британия.
Чертова Британия глянул в зеркало, чуть дрогнув углом рта и до судороги в яйцах напомнив Бонни так и не случившуюся сцену в «Гудвине». Как жаль, что не случившуюся! Бонни бы многое отдал, чтобы повторить момент — и встать на колени перед Розой прямо посреди снобского ресторана, а потом на виду у толпы ханжей поцеловать ее ножку…
Он готов был спорить, что Кей прочитал его мысли перед тем, как отвернуться к бумажным полотенцам.
Из кабинки донесся звук спускаемой воды. Бонни на миг стало любопытно — там кто-то из знакомых Кея? Его конкурент? Деловой партнер? И что с этим будет делать Кей?..
Лично Бонни было плевать, увидит ли кто-нибудь. Хотят — пусть смотрят.
Он дождался, пока Кей вытрет руки и обернется. Вопросительно поднимет бровь. Задышит чуть чаще. Пока его губы тронет жесткая, властная полуулыбка, а крылья носа напрягутся, отзываясь в теле Бонни волной нетерпеливого жара. И только тогда сделал четыре шага, разделявшие их, и на последнем опустился на колени…
Ровно в тот момент, когда дверь кабинки открылась.
Интересно, какая рожа сейчас у партнера или конкурента? Но нет, Бонни даже не покосился на публику. Ему достаточно было реакции Кея. Однозначной и выразительной реакции. И руки, опустившейся ему на затылок. Пока просто касание. И ожидание.
Некто посторонний прерывисто выдохнул, но не стронулся с места.
Что ж, так даже лучше. Публичное покаяние. Кею понравится.
Бонни быстро и привычно расстегнул ремень, затем пуговицу и молнию, и взял Кея пересохшими от возбуждения губами.
Пальцы на его затылке сжали волосы, даря такую желанную, такую сейчас необходимую боль. С непроизвольным стоном Бонни подался вперед, принимая твердый шелковистый член глубже, на всю длину, до самого горла.
— Больной ублюдок, — почти неслышно шепнул Кей и тоже подался вперед, прижимая голову Бонни к себе и трахая его в рот — сильно, резко и глубоко, до слез из зажмуренных глаз.
Езу, как же хорошо!.. как же хорошо…
Кто-то нервно протопал прочь и хлопнул дверью, но Кей не обратил внимания и не изменил ритма. Он продолжал вбиваться в Бонни, держа его за волосы теперь уже двумя руками и шепча что-то матерное, похожее на «твою же мать, Сицилия, открой глаза!»
Распахнув глаза, Бонни поднял взгляд… и замер, остановленный сильной рукой. Кей медленно вынул член из его губ — и Бонни непроизвольно подался следом, не желая его выпускать и лишаться волшебного ощущения заполненности и нужности. Он даже потянулся следом, но тут же его щеку обожгла оплеуха, отдавшись волной болезненного наслаждения, почти до оргазма.
— Ремень и руки.
— Да, милорд, — хрипло, совсем тихо ответил Бонни, катая на языке это вкусное слово: мой лорд. Мой. Лорд.
Не отводя взгляда от серых, с расширенными зрачками глаз, Бонни расстегнул и вытащил свой ремень, подал его обеими руками. И скрестил сомкнутые запястья.
Ему хотелось стонать, тереться о Кея всем телом, выпрашивая ласку, но он покорно ждал, пока ремень охватывал его запястья — а пальцы лорда скупо и жестко касались его кожи. Сумасшедше остро. Сумасшедше прекрасно. Принадлежать ему, доставлять ему удовольствие, вдыхать запах разгоряченного мужчины, чувствовать ток крови в его венах — и быть живым, нужным, любимым…
— Ты сукин сын и больной ублюдок, — напоследок дернув ремень на его запястьях, констатировал милорд.
— Да, милорд. Я приношу свои извинения, — Бонни чуть потянулся вперед, чтобы коснуться губами подрагивающего прямо перед его лицом члена.
И снова застонал от наслаждения, когда милорд позволил ему обхватить губами головку и лизнуть нежную уздечку. А потом, снова сжав его волосы, вошел на всю глубину — и замер, бережно погладил пальцами горящую скулу, обвел губы, провел по подбородку снизу, еще ниже… Бонни рефлекторно попытался сглотнуть, сжав горлом головку, и тут Кей резко дернул его голову назад, не позволяя задохнуться и закашляться. Несколько секунд он смотрел, как Бонни пытается отдышаться, и продолжал гладить его по щеке. Нежно, словно изучая — или вспоминая, какой он на ощупь.
— Я подумаю, принять ли твои извинения, — наконец, кивнул он и чуть надавил Бонни на затылок, позволяя снова взять себя в рот.
Именно этот момент выбрал кто-то из конкурентов, партнеров или просто фанатов журнала Форбс, чтобы заглянуть в чертов клозет. И мало того, что заглянуть, он еще и встал столбом на пороге, закашлялся и с неподдельным удивлением спросил: