— Кей, мой Кей! — когда он скользнул в меня, заполнил до отказа и замер надо мной, собственнически и победительно улыбаясь.
Это было безумно хорошо — ощущать его в себе, своим, и видеть золотые искры в серых глазах, и знать, что Кей никогда, никогда меня не предаст… А потом он шевельнулся, и последние мысли вылетели из моей головы, оставив лишь жаркое скольжение, и полноту, и рваное дыхание — одно на двоих…
— Ты самый лучший мужчина на свете, — уже отдышавшись, но так и не отлипнув от мужа, сказала я. Чистую правду, между прочим.
— Я знаю, — с такой привычной и прекрасной самодовольной ухмылкой отозвался он.
Неважно, что я ее не видела, потому что лень было открывать глаза, я ее слышала. Удивительное ощущение: знать и чувствовать другого человека почти как самого себя. Его интонации, жесты, его словечки и временами даже мысли.
— И самый скромный, — лениво повернув голову, я слегка укусила его за предплечье.
— Само совершенство, — меня так же лениво поцеловали в затылок, повернулись на бок и обняли за живот, прижав к себе. — Спи, моя Колючка, рано еще.
— Ага, — зевнула я, хотела что-то еще сказать, невероятно умное, и уснула.
А над Нью-Йорком по-прежнему разгорался рассвет.
Не помню, что мне снилось на этот раз, но проснулась я от сердитого голоса Кея.
— …баран ты сицилийский! Что? Как хочешь, так и… — доносились обрывки фраз.
Разумеется, я вскочила и побежала на террасу — ведь это звонил Бонни!
— …ну нет, братишка. Все что ты хочешь сказать Розе, ты скажешь ей сам, — Кей, стоящий с телефоном у стеклянной стены, обернулся ко мне и покрутил пальцем у виска. Потом хмуро дернул бровью и оборвал что-то ему доказывающего Бонни. — Мне надоело вытаскивать твою задницу. Сам, Сицилия! Роза проснулась… Дать ей? Ладно.
— Он это всерьез? — спросила я, не решаясь сделать шаг.
Не знаю, на что я еще надеялась. Что вчерашние газеты мне приснились, как и ухмыляющаяся селедка? Что Бонни сейчас скажет — прости, Роза, это была идиотская шутка, я бы никогда не предал тебя…
Снова. Он предал меня снова. Не обязательно было слушать Бонни, достаточно было видеть лицо Кея. Его тоже предали, и на этот раз даже Великий Дзен не спас его от боли.
Кей молча протянул мне телефон.
— Бонни? — я взяла трубку, как ядовитую змею, и ухватилась за руку Кея. Пол неумолимо уходил из-под ног, в животе скручивался ледяной узел.
— Роза… прости, я… — по голосу больного ублюдка было слышно, как ему хочется спрятать голову в песок.
— Это правда, Бонни?.. — у меня темнело в глазах от злости и обиды, но я должна была дать ему шанс. Последний. На хер ему не нужный.
— Я не думал, что все это окажется в газетах! Дело в родителях…
Что-то во мне хрустнуло и надломилось. Мир вдруг стал прозрачным, холодным и пустым.
— То есть ты женишься на Клаудии.
— У отца больное сердце, я не могу сейчас сказать им… Роза, мне так жаль!..
Ублюдок запнулся, хотел продолжить, но я уже не могла сдерживаться.
— А на то, что я беременна, тебе плевать, да? Мне можно узнать из газет, что ты женишься на селедке?! Да иди ты на хер, Бонни Джеральд! — мой голос сорвался, горло перехватило слезами, и я нажала на отбой, не слушая, что он там пытается оправдываться.
— Су-укин сын, — всхлипнула я, уткнувшись в плечо Кея, и разрыдалась.
Не знаю, сколько я рыдала, наверное, долго. И все это время Кей держал меня на коленях, гладил по голове и отпаивал минералкой из бутылки. По счастью, пластиковой — потому что я ее сначала укусила, а потом уронила…
— Больной ублюдок, ненавижу, — наконец, я смогла связно говорить.
— Это пройдет, маленькая моя.
— Вот только не надо его защищать! Он — больной ублюдок!
— Само собой, — вздохнул Кей.
И даже не добавил, что мы оба любим его именно таким.
Любим или любили? Не уверена, что после такого я когда-нибудь захочу видеть Бонни Джеральда. Да, мы уже проходили это однажды, и я прекрасно помню, как мне было больно тогда. Не хуже я помню и как он смотрел мимо, а я ждала и надеялась, ненавидела его, мечтала убить — и все равно ждала, что он все осознает и вернется ко мне. Готова ли я на такое второй раз?
Нет. Только идиоты наступают на те же грабли. Я больше не буду страдать по Бонни Джеральду. Хватит. Пусть катится к черту.
— Мне не нравится то, что ты сейчас подумала, — в голосе Кея звучала такая привычная и родная ирония, что я окончательно успокоилась и поверила: мир все еще не рухнул. А мои слезы… я же беременна, у меня гормоны.
— И о чем же я сейчас подумала?