В это не хотелось верить, но это так.
Он погладил дверцу и прижался к ней губами. - Пигмалион хотя бы мог коснуться Галатеи, - сказал он. - Боги - большие немые бюрократы - должны пожалеть меня, который не может тебя даже коснуться. Точно.
Психоастролог сказал, что он не способен на полноценную длительную связь с женщиной, как и многие другие мужчины, сторонники легких связей. Он мог влюбиться в Дженни Марлоу по нескольким причинам. Она напомнила ему кого-нибудь, кого он любил в молодости. Его мать, возможно. Нет? Ладно.
Быть может, в среде все прояснится. Глубинная правда заключалась в том, что он влюбился в мисс Марлоу потому, что она никогда не могла его отвергнуть или ,ке устать, начать жаловаться, плакать, оскорблять и т.д. Он любил в ней ее недостижимость и молчание.
- Я люблю ее, как Ахилл, наверное, любил Елену, когда увидел ее на стенах Трои, - сказал Том.
- Я не знал, что Ахилл когда-нибудь любил троянскую Елену, - сухо ответил д-р Трауриг.
- Гомер этого не говорил, но я знаю, что он должен был ее любить. Кто мог увидеть ее и не влюбиться?
- Откуда, черт возьми, мне это ~"нать? Я ее никогда не видел!
Если бы я подозревал, что подобные иллюзии будут усиливать...
- Я - поэт! - сказал Том.
- С чрезмерным воображением! Гм... Она, должно быть, нечто особенное! Вообще то " меня сегодня вечер свободен. Я вот что скажу... мое любопытство... Я приду к вам сегодня и взгляну на эту мифическую красоту, вашу троянскую Елену.
Д-р Трауриг пришел сразу после ужина, и Том Пим проводил его вниз, в комнату с цилиндрами в задней части большого дома, словно он был гидом, сопровождающим знаменитого критика к только что открытому Рембрандту. Доктор долго стоял перед цилиндром. Он хмыкнул несколько раз и внимательно прочитал ее данные на табличке. Затем повернулся и сказал:
- Теперь понятно, м-р Пим. Очень хорошо. Я согласен.
- Разве она не чудо? - спросил Том уже на пороге. - Она не из этого мира, в переносном смысле, разумеется.
- Очень красива. Но я боюсь, вас ждет огромное разочарование, разбитое сердце, а может быть, кто знает, даже сумасшествие, хо!я ох как я ненавижу употреблять этот ненаучный термин.
- Я рискну, - сказал Том. - В ваших глазах, не сомневаюсь, я выгляжу чудаком, но где бы мы были без чудаков? А как еще назвать изобретателя колеса, Колумба, Джеймса Уатта, братьев Райт. Пастера?
- Вряд ли правомерно сравнивать этих пионеров науки со всей их страстью к истине и юс, с нашим желанием жениться на этой женщине. Ко, как я уже заметил, она поразительно красива, и это заставляет меня быть предельно осторожным. Почему она не замужем?
- Насколько я знаю, она была замужем, раз двенадцать! - сказал Том. Главное же в том, что сейчас - нет! Возможно, она разочаровалась в этом и поклялась ждать настоящего чувства.
Может быть...
- Никаких может быть - вы точно неврастеник, - сказал Трауриг. - Но я полагаю, что для вас более опасно не перейти в среду, чем остаться здесь.
- Значит, вы говорите да! - воскликнул Том. хватая доктора за руку и с чувством пожимая ее.
- Возможно. Есть некоторые сомнения.
Доктор имел отрешенный вид. Том засмеялся, отпустил руку доктора и хлопнул его по плечу.
- Признавайтесь! Вас она поразила! Либо вы просто мертвый!
- С ней-то все в порядке, - сказал доктор. - А вам бы я посоветовал еще раз хорошенько все взвесить. Если вы попадете в среду, а она вам откажет, то вы руки на себя можете наложить.
- Нет, этого не будет. Мне даже не станет хуже, а лучше, я полагаю. Ведь я смогу ее видеть во плоти.
Промелькнули весна и лето. И вот однажды утром, которое он никогда не забудет, с почтой пришло письмо. В нем - разрешение и инструкции, как попасть в среду. Довольно простые. Ему необходимо сказать техникам, чтобы они в течение дня пришли к его цилиндру и изменили значение таймера.
Он не хотел никому ничего говорить, в основном из-за Мабел, но та узнала об этом от кого-то в студии. Она заплакала, увидев его за ужином, и убежала в свою комнату. Он чувствовал себя ужасно, но успокаивать ее не пошел.
Вечером его сердце колотилось, когда он открывал дверцу своего цилиндра. Другие уже все знали - он не смог сдержаться и сам все разболтал. Впрочем, этому он был рад. Казалось, и они радовались за него, принесли с собой выпить и произнесли много тостов. В конце концов даже Мабел спустилась, вытирая слезы на глазах, и тоже пожелала ему счастья. Она сама знала, что любви между ними не было. Но ей бы тоже хотелось, чтобы кто-нибудь полюбил ее, просто поглядев на нее в цилиндре.
Узнав, что он ходил к докгору Трауригу, она сказала:
- Он очень влиятельный человек. Сол Воремвольф был его клиентом. Он говорит, что влияние доктора распространяется даже на другие дни. Он редактирует "Вестник психоастрологии", одно из немногих периодических изданий, читаемых другими людьми.
Под другими, естественно, имелись в виду другие дни.
Том сказал о том, как ему повезло с д-ром Трауригом. Возможно, он использовал свое влияние на руководителей среды, и потому его запрос прошел так быстро. Границы между мирами нарушались редко, но подозревали, что наиболее влиятельные лица делали это, когда хотели.
Он снова стоял перед цилиндром Дженни. В последний раз, думал он, я вижу ее такой. В следующий раз она будет теплой, живой и достижимой.
- Ave, atque, vale, - сказал он громко, остальные заулыбались.
Мабел сказала:
- Фу, как плоско!
Они думали, что он обращался к ним, и может быть их он тоже имел в виду.
Он вошел в цилиндр, закрыл дверцу и нажал на кнопку. Он не закроет глаза, так чтобы...
И сегодня была среда. Хотя ничего не изменилось, казалось, он попал на Марс. Он открыл дверцу и вышел. Семеро людей со знакомыми лицами. Но их самих он не знал.
Он хотел поздороваться и вдруг остановился. Цилиндра Дженни Марлоу не было на месте. Он схватил ближайшего человека за руку:
- Где Дженни Марлоу?
- Отпустите руку. Вы делаете мне больно. Она ушла в другой день. Во вторник.
- Вторник! Вторник?
- Ну да. Она давно хотела выбраться из этого дня. Она считала его несчастливым. Она была несчастна, это уж точно. И два дня назад ее прошение удовлетворили. Очевидно какой-то психоастролог из вторника использовал свое влияние. Он спустился сюда, увидел ее в цилиндре, и это решило дело. Вот так-то, братец.
Стены, люди, цилиндры, казалось, поплыли в сторону. Время сыграло с ним злую шутку. Он был не в среде, он был во вторнике. Он не был ни в одном из дней. Он провалился вовнутрь себя, в какой-то сумасшедший, пропади он пропадом, день.
- Она не могла так поступить!
- О нет! Она именно так и поступила.
- Но... вы не можете менять день более одного раза!
- Это ее трудности.
И его тоже.
- Мне нельзя было приводить его, - сказал Том. - Свинья!
Грязная свинья!
Том Пим долго стоял неподвижно, а затем пошел на кухню.
Все то же самое, если не считать людей. Позже он пошел на студию и получил роль в пьесе, которая, по сути, ничем не отличалась от тех, во вторнике. Вечером он слушал новости. У президента США было другое имя и лицо, но сказанная им речь вполне могла быть произнесена во вторник, другим президентом. Его познакомили с секретаршей продюсера. Хотя ее звали и не Мабел, но имя ее вполне могло быть и таким.
Единственное отличие состояло в том, что не было Дженни, но какое громадное это было отличие.