— Серьезно, мужик. Она улаживает мои транспортные вопросы и -
Блять. Прямо здесь находился маленький, черный, смертельный маячок слежения. Прошло всего лишь мгновение с тех пор, как он его увидел.
— Будь оно проклято.
— Она знала, когда прибывает ваш самолет, не правда ли?
— Да, — его мысли начали крутиться.
— Мы забронировали перелет из Меделина в Мексику сами, но она поменяла рейс, заказав нам билеты до Далласа, потому что мест в самолете не было. Сейчас я уже не удивлюсь, если узнаю, что она помогала Дельгадо.
Возможно, федералы не были единственными людьми, которых подкупил Марко. Дэкс затих на мгновение.
— Она была практически расстроена, когда я забрал жесткий диск, но к тому моменту она уже поняла, что я не принимаю «нет» в качестве ответа.
— Ты не вставлял следящее устройство в DVD — дисковод моего компьютера, правда, ведь?
Бурк не сомневался в этом, но на всякий случай…
— Нет. Зачем мне это?
— Я так и думал. Повиси на проводе минутку.
Он чертыхнулся, проверяя компьютер. Быстро загрузил его и проверил всю электронную почту.
Она была дотошной. Сохраняла все подряд. Каждое гребаное письмо. Их были тысячи. Он набрал имя частного следователя в строке поиска и, наконец, нашел то, что искал. Исходные доклады.
Он выругался.
— Черт возьми, Дэкс. Хилари — наш Иуда. Я скажу брату.
Они были в намного более глубоком дерьме, чем он мог себе представить.
Коул вздохнул. Он не хотел ее будить, но солнце вот-вот сядет. Скоро надо выходить. Джесса, лежала у него на груди, ее собственная грудь поднималась и опускалась в мирном дыхании. Она была здесь, в его руках. И это было охренительным чудом.
— Малышка, — прошептал он, скользнув руками по ее изгибам.
Ее кожа была такой невероятно мягкой.
— Нам нужно готовиться к выходу. Впереди долгая дорога.
Мягкая после сна, она застонала.
— Я не хочу. На улице холодно.
Он хихикнул. С ней было гораздо проще договориться после десяти и более оргазмов. Мысленно он сделал об этом пометку. Когда с Джессой будет сложно, он просто привяжет ее к кровати и заставит кончить, от чего она замурлычет как котенок и свернется вокруг него.
— Я не смогу ничего предпринять, если мы останемся здесь.
Он не шутил. Он сделает все, чтобы предотвратить опасность, и пусть наибольшей проблемой его жизни станет то, как правильно поменять Калебу подгузник. Он знал, что их сын любит рисовую кашу, и что Джесса совсем недавно начала давать ему банановое пюре. Она также упомянула, что он любит есть их вместе в любом месте и в любое время. Мысль об их сыне заставила его сердце дрогнуть. Калеб был выражением его любви к Джессе.
Она ни за что не заберет у него сына. Он выдержит любую боль и заключение, ради единственного знания о том, что с его мальчиком и Джессой все в порядке.
Джесса села на кровати, простынь скользнула вниз, открыв на мгновение его взгляду грудь. Член снова затвердел. Черт, он никогда не прекратит желать ее. Все, что от нее требовалось — это оставаться в этой же комнате, а он, в свою очередь, будет всегда твердым и готовым удовлетворить ее. Она — его пара.
Она потерла глаза, затем наконец-то осознала, что была полностью обнажена и потянула простынь вверх.
— Не возражаешь?
Теперь она хотела разыгрывать из себя скромницу? Как бы ни так!
— Ага, еще как возражаю против того, чтобы ты их прикрывала.
Она стрельнула в него взглядом, которым можно было убить на месте, но он не обратил на него внимания.
— Коул, я бы хотела одеться.
— Ну, тогда полагаю, тебе так и надо поступить. Детка, я не собираюсь выходить ради этого. И даже не отвернусь и не стану прикидываться, что последние несколько часов мой член не провел в твоей прекрасной заднице.
— Боже, как грубо!
Он улыбнулся, его бодрила эта словесная перепалка.
— Нет, это было прекрасно. У тебя самая тугая маленькая задница, которую я когда-либо трахал.
Холодные зеленые глаза округлились.
— Это совсем не комплимент, Коул.
Он пожал плечами. А он думал, что комплимент.
— Ну, я не собирался помещать ее изображение на наклейку бампера или чего-то еще. Пока ты не захочешь. А может на футболку? Было бы круто!
Джесса покачала головой, ее смех звучал музыкой для слуха Коула. Она ни разу не смеялась после переезда из большого дома в Вирджинии. Он понимал почему, но хотел, чтобы теперь она смеялась чаще. Он хотел наполнить ее жизнь смехом.