– Но ты сказал, что мы не готовы, что ты не собираешься торопить события.
У умной шалуньи хорошая память.
– Ты дразнишь меня, Калли? Или допрашиваешь?
– Нет, сэр, – она прижала свою киску к нему, и их разделяло только мягкое кружево того, что она носила под юбкой. Ее тело колебалось, пока ее грудь не прижалась к его груди, а ее губы не коснулись его шеи. Она потянула его рубашку, изо всех сил стараясь снять ее. Шон потерял терпение и разорвал её.
Почти мгновенно ее горячий взгляд и любопытные пальцы начали исследовать его грудь, разрушая его самоконтроль. Он боролся, чтобы вернуть тот назад.
Черт, она многое позволяла себе без его разрешения, но он не мог заставить себя сейчас переживать об этом. Любовь – это то, что Калли никому не давала за четыре года пребывания в «Доминионе»… кроме, может быть, Торпа. Между этими двумя была какая-то история, но никто не знал, какая. Он спросит. Даже если отчужденный ублюдок трахал ее, это было давно. В любом случае, он справится с ситуацией соответственно.
И, черт возьми, ему было трудно думать, когда ее рот был на его члене. Все внутри него кричало, чтобы он заклеймил ее всеми возможными способами. А потом молиться, чтобы траха было достаточно, чтобы она осталась.
– Я сделаю все возможное, чтобы сделать нас ближе, – поклялся он. – Ты все это время думала, что я не хочу тебя или, что у меня есть другая. Я хочу показать тебе, что ты неправа.
– Пожалуйста, – она отступила достаточно, чтобы посмотреть ему в глаза. – Хотя бы один раз.
Шон покачал головой.
– Первый раз из многих, милая. Я клянусь.
Он поднял ее юбку и потянул черное кружево, отделяющее его от ее киски. После этого он сорвал его, удовлетворенно бросив на бетонный пол. Наконец Шон сунул руку в карман, благодарный за старые привычки, и выдернул презерватив. Дрожащими руками он разорвал квадрат из фольги и раскатал его по возбуждённой длине, чувствуя, как ее горячий взгляд пожирает его.
Когда надел защиту, он обнял ее и притянул к себе ближе, размещая ее на своем члене. Он провел пальцами по ее бедру, чувствуя зазубрину на ее левой стороне. Что было нужно сделать, чтобы убедить ее рассказать ему об этом? Может, после сегодняшнего вечера…
– Как долго у тебя не было секса, милая?
Калли отвела взгляд и, уже знакомо ему нахмурилась. Такое выражение появлялось на ее лице, когда он задавал болезненный вопрос, которого она хотела избежать.
– Долго.
– Я не пойду дальше, пока ты не дашь мне точный ответ.
Она сжалась в его объятиях, пытаясь опуститься на него. Будь он проклят, если не хотел разрешить ей это. Его тело побуждало его скользнуть сквозь ее мокрые складки и потерять рассудок, когда ее киска сожмет его. Но в его нынешнем настроении – том, которое требовало, чтобы он трахал ее следующую неделю – он мог причинить ей боль.
И если она признает, что она когда-либо согревала постель Торпа, он сделает все возможное, чтобы уничтожить этого человека как соперника. Было очевидно, что между Калли и ее боссом лежали невысказанные чувства.
Шон ждал, крепко обнимая ее за талию, не давая ей насадиться на него.
– Шон… – она нетерпеливо поерзала.
– Я тебя еще не трахаю. Как ты должна меня называть? – он прорычал, потея.
Черт бы все побрал, сопротивляться ей ужасно тяжело, и он не сомневался, что она потребует компенсацию за всю его проявленную сдержанность до того, как это закончится.
Калли умоляла его широко раскрытыми голубыми глазами.
– Сэр.
Ее маленькая мольба сделала его еще тверже.
– Как долго у тебя не было любовника, Калли? Я не буду спрашивать снова. Я просто остановлюсь.
Она зажмурилась, словно не желая смотреть на безобразную реальность.
– Никого, кого ты знаешь здесь, в «Доминионе».
Он застал себя сдержать восторг.
– Никого? За последние четыре года?
– Я пробовала один раз, но… это было неправильно. Я остановила это. Я думаю, он почувствовал облегчение, – этот факт смутил ее, но мука на ее лице также говорила о ее одиночестве. Она выглядела такой хрупкой в его руках. – Сейчас он женат.
Все, что Шон чувствовал, так это то, что она скоро станет его. Облегчение, что Торп никогда не трахал ее, было неоспоримым. Но он не сомневался, что ублюдок хотел.
– Мне просто нужно знать, насколько нежным быть, милая. Спасибо за честность. Я знаю, что это было нелегко.
– Ты должно быть думаешь, что я сломлена.
Шон не думал, он знал. Но не в том смысле, о котором подозревала она.
– Ты прекрасна. Я не сомневаюсь, что ты очень востребована среди Домов здесь. Мне повезло, что ты выбрала меня.
Наконец она открыла глаза, и он увидел слезы. Тоска на лице заставила ее душу выглядеть такой обнаженной. То, что он говорил или делал, достигало её, и осторожная радость прокатилась по нему.
Калли бросилась к нему, ее лицо прижалось к его шее. Она вдохнула его, цеплялась. Боже, какой милой она может быть. Под всем этим наглым поведением она прятала хрупкое сердце. И он, наконец, увидел ее настоящую. Женщина внутри была такой же ошеломляющей и мягкой, как он себе представлял.
Когда она начала отстраняться с извинениями, Шон остановил ее поцелуем и медленно начал опускать ее на свой член.
Она ахнула в его рот. Ее тело напряглось. Ее киска сжалась вокруг него, такая маленькая и тугая. Как долго он, черт возьми, сможет пережить ее горячую хватку?
Он двинул бедрами, отчаянно пытаясь проникнуть в нее как можно глубже и приучить ее к ощущению его полного наполнения. Через несколько секунд он понял, что она станет его любимым наркотиком. Он никак не сможет обойтись без этой ее вызывающей привыкание сладости.
Без сомнения, в конечном итоге он поплатится …
Калли вскрикнула и попыталась подняться с его члена. Шон удержал ее на месте.
– Тише. Дыши.
Она поёрзала, и он подумал, что может потерять рассудок от того, как ее тело сжимало головку его члена. Затем она выдохнула и дала напряжению медленно покинуть ее тело.
– Так хорошо, – похвалил он. – Облокотись на меня и позволь мне позаботиться о тебе.
Она встретила его взгляд, они переплелись. Что-то в том, как она молча сдалась, завело его. Мужчина в нем ответил на ее молчаливую мольбу взять все, что у нее было. Ее предложение удивило его до чертиков, но он не стал останавливаться. Наполнить ее членом и любовью теперь было гораздо важнее.
Шон чуть приподнял ее, а затем опустил на дюйм, экспериментируя с ее стиснутыми стенками, ища в ее лице какой-либо дискомфорт. На этот раз он погрузился глубже, его голова плыла от ощущений, пока он не поклялся, что может утонуть в ней. Калли была всем, что он себе представлял, и даже больше.
Впиваясь пальцами в ее бедра, Шон отчаянно боролся за то, чтобы удержать контроль, когда опустил ее еще ниже, останавливаясь, когда она резко вдохнула и ее тело снова напряглось.
– Всё в порядке. Почти конец.
Она извивалась на нем.
– Я так расстроена. Я так сильно хочу тебя.
– И я хочу тебя. Но я отказываюсь делать тебе больно, милая, когда все, что нужно – это немного терпения. У тебя никого долго не было. Я и не ожидал, что это будет легко.
– Я хотела, чтобы было.
Шон не смог сдержать улыбку из-за ее нетерпения, и той ее части, которая, казалось, думала или верила, что мир должен жить по ее правилам.
– Я тоже. В следующий раз так и будет. Теперь я хочу, чтобы вы посмотрела мне прямо в глаза.
Калли моргнула, сосредоточившись на нем сквозь тень. Он заблокировал все и всех, кроме нее. Звуки кнутов и стонов, запахи пота и секса, легкий холодок в воздухе – все ушло. Только она наполнила его чувства.
Не говоря ни слова, он снова поднял ее к вершине своего члена, а затем надавил ниже, ниже, ниже... На этот раз она помогла ему, сложив колени под собой и наклонив бедра, чтобы вобрать его полностью. Он встретил ее на полпути, толкнувшись в ее тугую как кулак киску. Она была так хороша, что его глаза почти закатились.
Он не трахал Калли. Он занимался с ней любовью. Он клеймил ее.
Это меняло всё.
Дрожь прошила его позвоночник, распространившись по всему телу. Со стоном он откинул голову назад и позволил удовольствию заполнить его вены. Господи, эта женщина была невероятной.
Калли вошла в бешенный ритм, отчаянно поднимаясь над ним. Она провела пальцами по его волосам, держась, как будто он был ее якорем в этом мире. Ее вздохи и стоны сводили его с ума. Такая мягкая везде и ее запах... что–то чистое и мускусное одновременно. Ее цитрусовый шампунь смешался с запахом ее киски и отправил его чувства в пьяное оцепенение. Он мог сочинять ей поэмы в течение нескольких дней, но на самом деле он просто хотел назвать ее своей. Забыть Калли было невозможно. Шон был полон решимости убедиться, что она не может стереть его из памяти.