Могу предположить, что этот парень капитан какой-нибудь спортивной команды. Вон, какие мускулы и знание, что все вокруг его боготворят.
Я опускаюсь за парту и достаю из сумки тетрадь и ручку, а учитель тем временем поздравляет всех с первым уроком последнего учебного года.
– Итак, сегодня у нас по плану проверка тех знаний, что не успели выветриться у вас за это местами пасмурное и длинное лето…
Класс стонет и «фукает», учитель смеётся и указывает пальцем на одного из парней:
– Вот с тебя, Кейси, и начнём. Давай, поднимай свою груду мышц и скажи мне, кто был президентом США в далёком тысяча восемьсот… двадцать втором году?
Кейси, здоровенный бугай, ростом под два метра и в ширину примерно столько же, куксится, как маленький ребёнок и поднимается на ноги:
– Мистер Мелок…
– Как знал, что в твоей большой, но пустой голове, ничего кроме комбинаций на поле, не укладывается. Сядь обратно, Кейси. Кто-нибудь знает ответ на мой вопрос?
Это было легко, потому что его фамилию позже прославила девушка в белом платье, подол которого поднимал вверх поток воздуха.
Пока весь класс тихо или громко ржёт над Кейси, я зачем-то решаю ответить:
– Монро.
– Превосходные познания, мисс Мо…
– Ани. Пожалуйста, просто Ани, – тихо прошу я.
– Ани, – улыбнувшись, кивает мистер Мелок. – Ребят, вам бы брать пример с Ани, а не смеяться над ущербностью своего однокурсника…
По мне слишком грубо и недальновидно лично для меня. Угадайте, кто в данную секунду прожигает меня злым взглядом. Да, Кейси. Чёрт.
Пытаясь спасти своё положение, я примирительно улыбаюсь парню, и его взгляд теплеет, а через мгновение он самодовольно улыбается мне. Кажется, я прощена, а у бугая действительно нет мозгов.
– Отличный приём, русская, – хмыкает парень впереди меня, полуобернувшись корпусом ко мне. – Глядишь, и выживешь тут со своим зазнайством.
– Я не…
– Расслабься, я шучу, – бросает он и отворачивается, словно в одно мгновение потерял ко мне интерес. Если представить, что он вообще у него был.
Я поджимаю губы и думаю о том, что впредь не открою рта, пока ко мне не обратятся напрямую. И я не зазнайка, просто проштудировала интернет на предмет истории США. Должна же я хоть что-то знать о стране, в которой планирую обосноваться. А Монро… Это же очень легко запомнить!
Вплоть до конца урока я не отвлекаюсь ни на что, кроме собственных записей в тетради и монотонного голоса учителя, который рассказывает о годах правления пятого по счёту президента США.
Итак, к обеду за моими плечами три урока, – история и сдвоенная математика, – знакомство с двумя учителями, один из которых ужасно скучный и ужасно старый (математик), конфликт с бугаем, который я успешно предотвратила, и короткая беседа, если это можно так назвать, с голубоглазым красавцем из разряда крутых парней.
И да, никто из студентов, с которыми я по необходимости провела это время, не захотел познакомиться со мной поближе. Большинство игнорировали моё присутствие, а те, кто и смотрел в мою сторону, проявляли лишь, или высокомерие, или лёгкий интерес, как на диковинную игрушку, или необоснованное подозрение, словно я бомба замедленного действия.
В общем, мой первый день в колледже Санта-Моники обещает быть весёлым…
Зато у меня есть свой шкафчик – узкий и вертикальный, с дверцей насыщенно-синего цвета.
К нему я и направляюсь после математики, чтобы убрать сумку и налегке отправиться на обед.
Здесь-то всё и происходит…
Я вижу Барб, недалеко от того самого красавчика с истории, замечаю, как она быстро отводит взгляд, словно не смотрела только что на меня и увлечена разговором с подружкой, задумываюсь об этом и не замечаю, как из-за угла кто-то выходит. Он пьёт какой-то густой напиток, который от столкновения моего лба о его локоть растекается по подбородку парня, а остатки жидкости из опрокинутой бутылки попадают на чёрную футболку.
– Твою мать!
– Боже, прости, пожалуйста! – скороговоркой проговариваю я на русском и хватаюсь на ушибленный лоб. В глазах до сих пор прыгают мушки.
Очень странно, что вокруг воцаряется тишина, верно? Обычно в таких случаях старшеклассники смеются над оплошностями других. Я решаю посмотреть в лицо того, кого явно все здесь боятся, – ну не из-за меня же они замерли, – и встречаюсь с такой ледяной яростью тёмных глаз, что по моей коже бегут зябкие мурашки.