Регина наклонилась к мальчику, волосы которого выгорели от постоянных ветров и солнца. Он вышел поздороваться с гостями и выглядел смущенным. Регина умела выманивать улыбку, и, похоже, ей это удалось. Это был милый десятилетний мальчик. Через год Роланд собирался отправить сына в Англию, в школу-интернат. Такое жесткое решение проблемы образования ребенка поражало Томаса; иногда культура Роланда казалась ему такой же чуждой, как и африканская. Регина махнула Томасу рукой, приглашая подойти.
— Ты помнишь Ричарда, — сказала Регина бодрым голосом, каким обычно взрослые говорят при детях.
Томас протянул руку, и мальчик пожал ее — хрупкие кости почти исчезли в ладони Томаса.
— Как у вас дела? — вежливо спросил Ричард, не глядя на Томаса.
— Прекрасно. А у тебя как? — Томас наклонился к мальчику, и тот пожал плечами. Его манер хватило только на это.
— Ричард сказал, что завтра участвует в скачках в Карен. Он пригласил нас посмотреть.
Томас с трудом мог представить мальчика, управляющего лошадью, не говоря уже о скачках. Хотя он был сыном Элейн и вырос среди лошадей. Однажды Томаса и Регину пригласили на «Карен Хант» — по мнению Томаса, самый настоящий анахронизм: херес на серебряных подносах, алые пиджаки, огромные животы зверей, задевающие ограды. Ограды Карен, подумал он. У них своя собственная история.
— Думаю, мы должны это сделать, — отозвался Томас, думая в этот момент: а где сейчас Линда? Именно в эту минуту?
— Ты сегодня какой-то молчаливый. — Это сказала Регина, после того как мальчика окликнула мать и он ушел.
— Да?
— Ты почти груб.
— По отношению к кому?
— По отношению к Роланду и Элейн, для начала.
— Если учесть, что Роланд только что выразил мне глубокое сочувствие как поэту-неудачнику, которого должна поддерживать жена, то, думаю, мне наплевать.
— Томас.
Элейн, находившаяся за Региной, внимательно наблюдала за ними.
— Это все мигрень, — сказал он, пытаясь найти объяснение, которое удовлетворило бы жену. — Поэтому день кажется каким-то ненормальным.
Регина всунула палец между пуговицами его рубашки.
— У тебя все дни ненормальные.
Томас понял, что значит палец между пуговицами. Регина хочет заняться любовью, когда они вернутся домой.
— Я знаю, что у тебя был приступ мигрени, — прошептала Регина. — Но сегодня именно такая ночь.
Томас почувствовал, как у него в груди что-то оборвалось.
— Я составила таблицу, — сообщила она, словно оправдываясь.
Он помедлил секунду, потом попытался обнять ее. Но Регину уже охватила легкая паника, и она немного отодвинулась от него. Слишком часто он стал обижать жену, подумал Томас.
— Наверное, ты уже слышал новость. — Теперь тон ее стал холодным — барометр понизился. Она отвела глаза от него, отпила розового вина.
— Какую новость? — настороженно спросил Томас.
— Ндегву арестовали.
Томас был ошарашен.
— Сегодня днем. Около пяти часов. Норман, как там его фамилия, из лондонской газеты, только что сказал мне.
Она указала в направлении Нормана «как там его фамилия», увидев реакцию Томаса. Было бы несправедливо сказать, что Регина получала удовольствие от реакции Томаса.
— Невозможно, — проговорил Томас, подавленный этим известием. — Я видел его в обед. Мы выпили с ним в «Колючем дереве».
Регина, не знавшая, что он выпивал в «Колючем дереве», строго взглянула на мужа.
— Его арестовали в университете, — уточнила она. — Уже начались демонстрации протеста.
Томас, полный впечатлений, не мог переварить эту новость.