И все-таки Леле и Нине удалось бежать. Под утро за стенами комнаты, в которой находились девушки, раздались тревожные крики и топот ног. Жалобно заскулила, заметалась овчарка. Леля тихонько приоткрыла дверь, и в комнату повалил густой дым.
— Пожар! — шепнула Леля, глядя, как полуодетые гитлеровцы в панике выскакивают из помещения на веранду, из-под пола которой уже пробивались языки пламени.
— Бежим! — крикнула она Нине. — Открывай окно! Быстро!
Через несколько минут они уже были на улице. С противоположной стороны дома до них доносились громкие голоса, раздавались команды, застрекотала автоматная очередь. Гитлеровцам было не до пленниц.
— Через поле и в лес! — скомандовала Леля, и подруги, пригнувшись, побежали, еще не веря, что удастся спастись.
До леса было всего метров пятьсот, но в темноте они то и дело спотыкались о кочки, камни, колдобины Ни на секунду не покидал страх, что сейчас в спину ударит вражеская пуля. Вот где выручила хорошая спортивная подготовка. Благополучно добежав до лесочка, подруги пластом упали на землю. Они были счастливы — ведь им удалось избежать неминуемой гибели. Однако впредь надо быть осторожнее, опасность подстерегает их на каждом шагу…
Размах партизанского движения вынудил фашистское командование усилить карательные органы. К началу нападения на Советский Союз в ведомстве Гиммлера кроме девяти охранных дивизий было создано четыре так называемые эйнзацгруппы, которые комплектовались главным образом головорезами из СС, СД и гестапо. Эти отборные банды карателей применяли в своей «работе» «особые меры», иначе говоря, занимались массовым уничтожением советских людей. К ним надо добавить созданные на оккупированных территориях рейхскомиссариаты, в ведении которых находились гестапо, жандармерия.
Однако весь этот карательный аппарат оказался бессильным перед партизанами. Уже 25 июля 1941 года главное командование немецко-фашистской армии в письменном докладе ставке рейха отметило серьезную опасность партизан для немецкого тыла и его коммуникаций. В начале августа 1941 года командование группы армий «Север», а в сентябре — группы армий «Центр» вновь докладывали в ставку рейха, что «партизанские группы продолжают создавать существенные помехи в наших тылах». Пришлось гитлеровскому командованию разрабатывать специальную тактику борьбы с партизанами. 25 октября 1941 года появилась директива главнокомандования вермахта «Основные положения по борьбе с партизанами». Население, проживающее в партизанских зонах, объявлялось «бандитским» или «сочувствующим бандитам» (так гитлеровцы называли партизан), ставилось «вне закона» и подлежало расстрелу или поголовному угону на каторжные работы в Германию. Особенно бесчинствовали фашисты в тех районах Подмосковья, где наиболее активно действовали партизанские отряды. В Волоколамском районе каратели расстреляли и замучили около 800 местных жителей, в Лотошинском районе — почти 700 человек. Работоспособных женщин и подростков отправляли в товарных вагонах в Германию. По свидетельству Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников, из Подмосковья фашисты вывезли в Германию больше трех тысяч человек…
Такая обстановка сложилась в Подмосковье, где в то время находились Леля с Ниной.
Двое суток они шли лесами, минуя деревни, где размещались гитлеровские гарнизоны и комендатуры. Об этом их оповещали местные жители, несмотря на многочисленные приказы о расстреле за связь с подозрительными незнакомыми лицами и их укрывательство. Эти приказы были вывешены возле бывших правлений колхозов и в. других видных местах. Жители кормили, поили девушек «чем бог послал», хотя знали, что за это они в любую минуту могут поплатиться жизнью.
В одну из деревень Леля с Ниной зашли, зная, что гитлеровцы лишь изредка наведываются сюда для очередного грабежа. Возле одной из изб стояло несколько пожилых женщин. Девушки подошли к ним. Те, увидев, что они обуты в солдатские сапоги, всплеснули руками, заохали:
— Доченьки, идите скорее в избу, видите, на дороге немцы показались! Иначе плохо вам будет!
— Поздно, — посмотрев на дорогу, ответила Леля. — Немцы нас уже заметили, если спрячемся, заподозрят неладное.
— Тогда вот что, — тихо, но уверенно сказала одна из женщин, — быстро садитесь на лавочку под окном, а ноги подожмите.
Девушки так и сделали. А женщины, тихо о чем-то разговаривая, встали рядом, заслонив разведчиц. И когда гитлеровцы прошли мимо, ничего не заметив, девушек позвали в избу, усадили за стол. После мерзлой капусты и моркови с поля — единственной пищи девушек в последние дни — забеленные молоком щи и жареный на сале картофель показались им редким лакомством. Поблагодарили хозяйку за обед, а она еще им сверток протягивает:
— Вот на дорогу возьмите немного хлеба с салом. А куда идти, — она показала рукой на восток, — мои ребята покажут…
И в другой деревне их накормили и даже оставили ночевать. А утром хозяйка предложила высокой Нине длинную юбку:
— Надень, дочка, все не так будут видны твои лыжные брюки и сапоги.
И опять их провожал, показывая лесные незаметные тропки, ведущие к деревне Тучково, мальчуган, хозяйский сын.
— Вот мы и прибыли. Лесок впереди видите? — спросил мальчуган. — За ним Москва-река, а на той стороне Тучково. Недалеко. Прощайте! — и, насвистывая песенку, он быстро зашагал обратно…
До знакомого берега они добрались благополучно. Правда, мост был взорван, но на той стороне они увидели людей в военной форме, стали махать им руками и кричать: «Перевезите, мы свои!» Через несколько минут к ним подгреб на плоскодонке красноармеец, молча кивнул, чтоб садились, а двое других бойцов на берегу держали наготове автоматы.
В деревне Тучково в штабной избе девушек встретил уже знакомый молоденький лейтенант.
— Здравия желаю! — с искренней радостью поприветствовал он их. — А мне подруги ваши сказали, что вы в плен попали. С ними все в порядке.
— Нам просто чудом удалось бежать, — ответила Леля. Затем она попросила проводить ее к начальнику штаба части, которому сообщила о своих наблюдениях — расположении сил противника.
После обеда лейтенант объяснил, как короче пройти к станции Тучково, а оттуда к деревне Кубинке, в особый отдел. Первый вопрос, который им задали в особом отделе, был:
— Знали ли вы, что шли по заминированному участку?
— Не знали, а раз остались живы, значит, родились в сорочке, — отшутилась Леля и совсем серьезно сказала: — Надо сообщить майору Спрогису о нашем возвращении. А где остальные из нашей группы?
— Не беспокойтесь, они давно дома! — заверил разведчиц капитан. — И за вами уже выехала машина. А теперь расскажите, как убежали от немцев?
Когда Лелин рассказ подходил к концу, в кабинет вошел улыбаясь старший лейтенант Клейменов.
— Ну и напугали же вы всех! — крепко пожав девушкам руки, он не удержался и обнял их за плечи. — Разрешите отбыть? — обратился Клейменов к капитану. Тот кивнул головой и, выйдя из-за стола, подошел к девушкам:
— Желаю успеха!
…Через час Леля с Ниной въезжали в ворота своей части, которая размещалась теперь в поселке Кунцево. И первыми, в чьи объятия они попали, были Тоня Лапина и Зина Морозова.
— Ну, хватит целоваться-миловаться, — притворно сердито сказала Леля. — Нам отчет о проделанной работе составить надо. Антоша, бери бумагу, ручку… — И Тоня Лапина своим красивым почерком стала записывать под диктовку:
«За период с 28 октября по 5 ноября группой выполнено…»
Этот отчет Тоня отдала офицеру части Д. А. Селиванову, который обобщал сведения и передавал их в штаб фронта. В этом отчете говорилось и о том, что девушки выделились в самостоятельную группу, избрав командиром Лелю Колесову, а также о действиях Лели и Нины, задержанных гитлеровцами.
Когда Леля с Ниной, славно попарившись в бане, истопленной Тоней, вышли на веранду, их окружили новички и стали расспрашивать об их побеге из плена. Но рассказ не состоялся.