Ева радостно прыгала вокруг своей бабушки по непутевому отцу, а я покорно помогала раскладывать поделки на столах и размышляла, как бы выудить у Валентины пару тысяч в долг до конца недели. Джинсы, мягкий бирюзовый свитер, собранные в «хвост» непослушные волосы — в это утро я была образцом добродетельной мамочки и во всем слушалась свекровь. Что поделать — мне нужны деньги на жизнь, а выудить их можно только у Валентины. Хочешь получить деньги взаймы, будь хорошей невесткой.
Мне улыбались знакомые мамы по детскому садику, а я их тихо ненавидела — на праздник многие притащили за собой не только отпрысков и корявые поделки, но еще и отцов семейства.
— Ева, а твой папа придет на праздник? — противно загнусавила рядом со мной разряженная в модные джинсы и футболку Надя. Та самая, у которой была вся коллекция принцесс из сюрпризов, и папа которой порывался помочь мне справиться с истерикой Евы накануне.
— Не у всех такие хорошие папы, как у тебя, зайка, — взяла ее за руку родная мать. Окинула меня торжествующим взглядом, и я сжалась. Стало горько. Я ей всегда не нравилась. Наверное, потому что была раза в три стройнее. А их «хороший» папа пару раз подмигивал мне на детской площадке и всегда предлагал свою помощь.
— Иди к бабушке, Ева, — нахмурившись, приказала я.
Понуро отвернулась. Все балагурили, шумели, бродили вокруг поделок.
Я стояла у столов, следила, чтобы поделки не трогали руками. Настроение было — хуже некуда. Мысль о том, что по окончанию праздника мне придется выпрашивать у свекрови деньги взаймы, противно гложила изнутри.
— Мне кажется, вон та тыква на фоне осеннего сада выглядит отлично. Может, потому что сегодня Хэллоуин? — опалил шею горячий шепот.
В нос ударил аромат мужского парфюма с ноткой табака, уже неуловимо знакомый, и я вздрогнула. Осторожно подняла глаза, и сердце ушло в пятки от страха. За моей спиной стоял Константин.
Мне показалось, что там стоит не человек, а дьявол. Настоящий дьявол во плоти. Джинсы, светлый пуловер, добротное кашемировое пальто — этот высокий мужчина ничем не отличался от других пап, пришедших на праздник. Выдавали его только начищенные до блеска черные туфли и едва осязаемый стальной блеск в глазах. А еще два огромных амбала на входе, будто невзначай поигрывающих мускулами под кожаными куртками.
Пол качнулся и ушел из-под ног. Я икнула и попятилась к стене.
— Кажется, я сказал, что в десять часов пришлю машину, — впился железной хваткой в мое запястье Константин. — Или вы думаете, что в этом ветхом заведении от меня можно спрятаться?
— Что вам нужно? — сглотнула я. — Я занята, неужели непонятно?
— Нет, мамочка, папа Евы тоже пришел на праздник! — звонко завопила противная Надя где-то справа от меня. — Вот же он! Вот!
И принялась тыкать в Константина маленьким пальчиком.
Все родители и дети разом обернулись в нашу сторону. Мне захотелось провалиться сквозь землю. Щеки вспыхнули, и я даже на миг зажмурилась, отказываясь верить в происходящее.
Бесстрастное лицо Константина изобразило изумление, и он выпустил мою руку.
— Ева, Ева, иди сюда! — продолжала кричать во все горло противная маленькая дрянь. — Твой папа пришел!
Глава 8
Моя дочка удивленно взглянула на стоящего рядом со мной жуткого монстра. Его охранники непонимающе скривились.
В глазах матери Нади сверкнуло то самое проклятое торжество. Она все поняла.
— Это не папа, милая, — громко произнесла она. — Скорее всего, какой-нибудь коллектор, которому мама Евы задолжала денег. Ее же никто не берет на работу… поехали лучше в МакДоналдс, купим что-нибудь вкусное.
Они заторопились к выходу. Остальные участники праздника потеряли к нам интерес, и снова начали балагурить, лавируя между столами с поделками.
— Мам…я тоже хочу в МакДоналдс, — жалобно взглянула на меня Ева.
— Хорошие девочки не едят в таких ужасных местах, это вредно, — буркнула я. — Иди к бабушке. Она в своем кабинете, готовит призы для победителей. Уверена, мы с тобой обязательно займем призовое место. Не зря же трудились над своим садиком.
Ева, окрыленная надеждой на победу, со всех ног бросилась в кабинет свекрови.
— Зачем вы сюда пришли? — скрестив руки на груди, взглянула на Константина я. — Испортить то, что и так испорчено?