Теперь Жако заплатил в кабаке старика Виара все что был должен, а остальные из заработанного на четырех
могилах пропил. После этого стал пить в долг. Пил виноградную водку и сливную, пил кислое красное вино, пил вино белое, но главным образом пил абсент.
- Абсент, - это то, что нужно, - доложил Жако Жюлю, сидевшему с ним за столиком. - Абсент, это абсент. А водки эти, ликеры, - пустое, одно рассуждение, и в них нет никакой крепости.
Анаиза Виар, дочка кабатчика Виара, сидевшая за стойкой, обиделась.
- Как "нет крепости"?! В нашей виноградной шестьдесят градусов.
Жако поднял голову, правый глаз закрыл, а левым подмигнул Анаизе.
- А в тебе самой, моя крошка, сколько в тебе градусов?
Девица Анаиза Виар ростом была вдвое выше Жака, а лет ей было что то около сорока пяти. Со всеми парнями деревни и со всеми проезжающими она, на весьма сходных условиях, вступала в более или менее кратковременное сожительство. В последнее время, однако, она до такой степени износилась и облезла, что роспродажей ее остатков, даже и по крайне пониженным ценам, уже никто не интересовался. Ласки ее встречали упорное сопротивление, и на них, как и на могилы Жако, совсем не было спроса, даже и среди стариков.
- Ах, я и забыла, - жеманно щуря глаза, вскрикнула Анаиза, поворачиваясь к Жюлю. - Тебя, ведь, поздравить надо, ты сделался отцом.
Жюль исподлобья посмотрел на Анаизу и икнул.
- Отцом?.. Ага... Ну да, сделался... Поздравляй... А вот видишь, стакан пустой? Пустой, - значит надо налить...
- Что ж у тебя: наследник или наследница?
- Чего?
- Мальчика родила Эрнестина, или девочку?
Жюль уставился на стакан с абсентом, подумал и сообразил, что не знает и сам.
- Мальчик или девочка - это все равно, - разъяснил Жако. - Одна цена могилы, хоть и для мальчика, хоть и для девочки.
- Девочка, мальчик - это все равно, подтвердил Жюль, икая.
- Девочка вырастет - шлюхой будет. Сын также чорт знает чем сделается, - рассудительно гудел бас могильщика.
- Видишь ли, Жюль, - лукаво ухмыляясь, начала Анаиза, - тут вот говорили, что Эрнестина какое то чудовище родила.
Жюль поднес было стакан к усам. При последних словах Анаизы он стакан поставил обратно на стол и ничего ни говоря, уставился на кабатчицу.
- Чудовище? - спросил он шопотом.
- Да, кто то говорил... не помню кто... Кто то проходил здесь и сказал. Пол лица человечье, пол лица рыло. Вроде как у свиньи рыло.
"Ну! Правда?.. Вот здорово!.. Это очень здорово, чорт возьми!.. Про таких уродов слыхали уже... Даже рассказывают, с копытами родятся, и хвостатые. Иной раз - шерсть. И шерсть и хвост"...
- А, ты это не врешь, Анаиза? - уставился Жюль на кабатчицу.
- Сама я не видела, - невинно опустив глаза, ответила Анаиза, - но кто то здесь рассказывал.
Кто мог рассказывать? - спросил себя Жюль. Соседки? Ну, значит, и налгали. Соседки всегда лгут. И Анаиза лжет. Ну хорошо, это, однако, можно и проверить.
Это не то, что другое что нибудь!.. Другое - сказать скажут, а правда ли, ложь ли, никогда и не узнаешь. Тут узнать можно. Домой пошел - и узнал. Только и всего. Тут можно.
- Где моя дочка? - задумчиво прогудел вдруг Жако. - Раньше она в Нанси с офицерами шлялась... Известно, - заразилась, в больницу легла. А Гастон тоже: как военную службу окончил, поступил на железную дорогу и седьмой год я от него писем не вижу...
- Да что писать то! - дразнит старика Анаиза.
- Э! Кабы у его отца заводы были, как у графа де-Бюржа, или ферма богатая, вот тогда бы Гастон написал, - с грустью говорил могильщик. - И приехал бы к отцу. А могильщик зачем?., Налейка-ка, Анаиза!.. Могилу ему и там выроют.
- Могила что? Могила есть везде, - объяснил Жюль.
- Такой товар, что везде найдешь, - согласился Жако.
- Где угодно.
- Есть земля, есть и могила.
Жюль подумал и потом сказал:
- Уж если земля есть, то есть и могила.
- Земля, да заступ, - вот и готово.
- А ты что думал? Могила?.. В земле вырыл, вот она и могила.
- Уж не иначе, - прогудел Жако. - Это всегда так. Там что другое может и не так, а тут дело верное.
Жюль отхлебнул абсента.
- А то как же!.. Вот говорят: то, се... а я свое знаю, и меня не обманешь. Я без ошибки.
- Зачем ошибка? - Жако насыпал в трубку табаку и закурил. - Ошибки не надо.
- Потому, я понимаю дело! - почему то начиная
раздражаться вскрикнул Жюль. - У меня, у самого, смекалка есть!
- А что если про могилу сказать, так она есть везде.
- Могила, - она не то что... Могила... она - могила... Могила, и больше ничего!
Ну, это поймет всякий: так, вот, сразу, вопроса не исчерпаешь. Но кое что все таки было проанализировано и разъяснено довольно детально. И не мало еще света пролили бы на дело собеседники, если бы не впуталась Анаиза.
- Господа! Какой абсент по вашему лучше: шомонский или лангрский?
Жако вынул изо рта трубку и с недовольным видом посмотрел на кабатчицу.
- Лангрский. Куда ж ему? Шомонский, по моему, лучше.
- А многие говорят, что никакой разницы нет, одинаковы.
- Какая же там разница? все равно, и от лангрского пьянеешь, и от шомонского, - согласился Жюль.
- Вот только что шомонский как будто чуточку темнее, сказала Анаиза.
- Нисколько не темнее!.. Темнее? Выдумали!
Всякие свинства люди выдумывают: лангрский абсент, шомонский; темнее, светлее, - чорт знает что! Почему темнее? Ничего не разберут, а лезут.
- Никогда не может лангрский абсент против шомонского! - вскрикнул Жюль! И лицо его выразило злобную обиду. - Лангрский!.. Понимают они! Я бы им показал "лангрский"... Дураки!..
- А если темнее, то разве лучше? - спросил Жако.
- И не темнее, и не лучше! Кому другому пусть рассказывают, а со мной нечего тут!.. Я дурак, что ли? - закричал Жюль.
Глаза его сделались такими гневными и сумрачными, что Анаиза сочла необходимым успокоить оскорбленного человека.
- Боже сохрани! Кто же говорит?..
А не говорят, так пусть и не говорят... Какого чорта! Всякая сволочь будет соваться, а почему - неизвестно... Не понимают, - пусть спросят людей знающих. Объяснить всегда можно...