«…тогда объявился дьячок, который сказал, что так и будет колдун деревню мучить, пока его наказ не выполнят. Но он готов горю подсобить. Взял пастушонка, мальчишечку черненького, привел с собой в церковь и наказал читать Псалтырь и жечь свечку, освященную на Сретенье. А еще насыпал мальчику полный карман конопляных зерен, и говорит: «Ты не бойся ничего. Как колдун явится, ты знай себе читай, а между делом зерна щелкай, а на вопросы отвечай вот что…» И научил. Потом обвел мальчика кругом, а сам за клирос спрятался. И вот настала ночь. Раскаркались на погосте вороны, поднялся вихрь и услышал мальчик за стенами церкви лязг – это лопнул последний обруч с гроба колдуна. Но мальчик вспомнил, что сказал ему дьячок, принялся читать Псалтырь, а между делом конопляные семечки щелкать. И хоть страшно ему было, но наказ выполнял. Тогда заходили ходуном стены церкви, ворвался ветер и задул все свечи, кроме тех, которые в центре круга горели. А вместе с ветром в церковь ворвался колдун – синий, раздутый, волосы и борода до пят свисают, ногти на руках, будто волчьи когти. Ворвался и закричал: «Кто меня от дела оторвал, помешал у новорожденной и некрещенной кровь пить?» А ведь верно – не так давно у молодых ребенок родился, а покрестить не успели. Колдун хотел мальчика схватить, туда-сюда, но не пускает его круг. А мальчик знай себе читает, конопляные зерна ест, а они трещат. Остановился колдун на самой границе круга и спрашивает: «Что ты, отрок, делаешь?» А мальчик отвечает ему: «Псалтырь читаю да голову чешу». – «А что ешь?» – «Вшей». – «А разве можно вшей есть?» – удивился колдун. – «А разве можно, чтоб мертвые к живым ходили?» – ответил мальчик. Тут из-за клироса и выскочил дьячок. Облил колдуна святой водой, припечатал крестом. Мертвец завертелся волчком, закричал по-звериному, от савана повалил дым, а тело раздулось и лопнуло. И брызнули из него во все стороны кости да черви. Дьячок и принялся червей топтать, а кости в саван собирать. Да только не уследил – в одном месте круг стерся, и к ногам мальчика подкатилась косточка махонькая, самый мизинчик. Нашло на мальчика помутнение, он косточку подобрал и в карман спрятал. А саван потом похоронили во второй раз, и уж тогда забили в гроб осиновый кол, и колдун больше деревню не мучил. А кол тот пророс спустя годы деревцем…»
Хлопнула дверь, но не закрылась, а заходила туда-сюда на петлях. В проеме появилась и тут же спряталась чья-то тень.
– Ирина Петровна? – спросил Павел и подкрутил регулятор громкости.
За дверью хрипло, по-стариковски закашлялись. Конечно, это пришел сторож – нерасторопный пенсионер с вечно слезящимися глазами. Как его имя? Федор Яковлевич? Или Иванович? В прошлый раз, когда Павел задержался в библиотеке допоздна, сторож ходил под дверью читального зала, нарочито громко кашляя и ворча на «молодежь, которой заняться нечем, только ночами за книжками сидеть».
Павел выглянул в коридор. Прямоугольник света перечеркнул порог и протянулся к резным перилам. На этаже царил сумрак, но Павел все равно разглядел фигуру, застывшую у стены.
– Федор Иванович? – окликнул он сторожа. – Я почти закончил, скоро уйду.
А про себя решил, что обязательно вернется утром, чтобы найти материал о Краснопоясниках. Но сторож не отозвался. Повернувшись к углу лицом, он что-то увлеченно выцарапывал на окрашенной стене. Павел шагнул было за порог, но остановился: покидать границы желтого прямоугольника совершенно не хотелось. Он отчетливо понял, что там, в полумраке, небезопасно. Что кто-то, стоящий у стены, только притворяется сторожем, как несколько часов назад, в редакции кто-то притворялся Артемом.
Призрак купца Смородина?
Павел нащупал в кармане медяки. За годы общения с сектантами и колдунами он уяснил одно: начинать игру нужно всегда по их правилам, а заканчивать – по своим.
– Что найдешь – твое! – сказал Павел и швырнул в темноту монетку.
Ночной посетитель повернулся, и Павел понял, кто стоит перед ним: ни призрак купца, ни ночной сторож, а подросток. Щуплый и угловатый, в растянутой толстовке с принтом – в темноте надпись не разобрать, но Павел и так знал, что выведено большими желтыми буквами: «The Bullet», любимая рок-группа брата.
Подросток широко улыбнулся, отчего черная корка на правой щеке треснула, поднял сухую руку – послышался хруст, с которым ворошат в костре угли, – сунул в обгоревшее ухо провод наушника.
Висок пронзило острой болью, будто что-то острое и раскаленное пробило кость, и Павел ухватился за дверной наличник.