Внизу была ещё одна дверь.
«Не заперто…», – удивился Трикстер и толкнул её рукой.
Открылась небольшая комната. В полумраке виднелись два старых дивана, стол и кресло. Все пространство было завалено, как водится, разным хламом: скукоёжившиеся журналы, засохшие полиэтиленовые кульки, древние окаменевшие пакетики от чая, пустые выцветшие пластмассовые ведра от майонеза и сельди, напиханные одно в одно, прислонённая в угол стёршаяся от усердия метла и ещё много всякого. Трикстер затворил за собой дверь и вставил в дверную ручку метлу так, чтобы эту дверь нельзя было открыть снаружи. Раскидав ногой комнатный хлам, явно подобранный на свалке, и столкнув с одного из диванов журналы, Трикстер лег на него и тут же заснул, утомленный сегодняшним днем.
Трикстер открыл глаза. Перед ним боку лежал перевернутый шкаф-пенал, ещё один, облепленный побуревшими от времени вкладышами-наклейками. На пенале стоял телевизор с покосившимся набок кинескопом. С обеих сторон этого телевизора стояло по одной колонке от автомобильной магнитолы. Хитроумно соединённые проводами с телевизором, колонки эти создавали акустическую стереосистему. Судя по внешнему виду колонок и телевизора, их нашли в мусорном баке. Трикстер начал вставать с дивана и задел ногой другую стопку заскорузлых журналов, лежащих на краю. Журналы съехали на пол, что-то там опрокинув.
– Имейте совесть! У меня один выходной! Дайте мне выспаться! – раздался крик с соседнего дивана.
Ошалевший Трикстер повернул голову в сторону звука. Пыльные пакеты, разбросанные на противоположном диване, пришли в движение, и из-под них вылезло худое патлатое существо в сером пиджаке с рукавом, надорванным в подмышке.
Существо взяло со стола когда-то белую эмалированную кружку, сделало глоток.
– Ты кто? – спросил его Трикстер. Угрозы от существа он не чувствовал.
– Я – Мясной житель, – ответил с дивана неожиданный собеседник, – и раз ты здесь – устраивайся поудобнее.
С этими словами Мясной житель поднялся с дивана и двинулся в угол к раковине. Что он там делал, Трикстер не разглядел, но, когда тот обернулся, в его рту исчезала голова большого таракана.
– Какая сытная раковина. Бери, не стесняйся, – произнес Мясной житель и указал на стол.
Трикстер повернул голову и разглядел в хламовнике несколько холодных вареных картофелин.
– Ты кто такой? Ты блуждающий? – спросил Трикстер, – что это за место?
«Похоже на усыпальницу бомжей», – договорил он уже мысленно.
– Я когда-то работал дворником. Прямо здесь, по этой самой улице. И здесь жил же, в этой комнате, мне даже обещали выдать её в ипотеку. Но…, – Мясной житель закатил глаза, – этому не суждено было сбыться. Когда всех накрыло, я был тут, в этом подвале. Наверное, поэтому я выжил и сохранил осознанность. Но покинуть Изоляцию мне уже не суждено, потому что я стал частью этого мира.
В верхушку полуподвального окна доносился шум ночного города.
«Блуждающие шумят как обычно. Выходить на поверхность не вариант. Придется ждать утра», – подумал Трикстер.
Будто прочитав его мысли, Мясной житель скривил губы и произнёс:
– Лопотун наверху не скоро уйдёт. Ни утром, ни завтра. Он умеет ждать, Кондратий его забери!
– Опять Кондратий. Да кто это? – спросил Трикстер, услышав знакомое имя.
– Был тут один валкер. С ним имплозия произошла, когда вовремя не пригнулся, – ответил Мясной житель, – имплозия это…
– Я знаю, что такое имплозия! – перебил его Трикстер, – а жрать что мы будем? Раз я тут надолго.
Мясной житель усмехнулся и скосил глаза на три картофелины.
– В цвет базаришь! Жуй.
На стол прокрался чёрный таракан и, недолго поводя усами, приготовился слушать.
Трикстер между тараканом и картошкой выбрал второе.
– Ты смог убежать от Лопотуна, так что можешь считать себя уникальным! – победоносно произнес Мясной житель.
– Я привык считать себя живым, – ответил Трикстер.
– Живым, говоришь?.. – задумчиво пробубнил себе поднос хозяин и более громко произнес, – а вот тебе интересно, где начало?
– Начало чего? – уточнил с набитым картофелем ртом Трикстер.
– А всего, – сказал Мясной житель и склонил голову вправо, не сводя глаз с Трикстера. – Мы – это космическая пыль из прошлого, послужившая материалом для бытия сегодняшнего. Космическая пыль формируется в планеты и жизнь на них. Мы – этому доказательство. Нет ни смерти, ни жизни. Есть только бесконечная формула: небытие-бытие-небытие-бытие. Вопрос – Вселенная тогда что? – продолжил Мясной житель, – Самопроявления разумности или место, где разумность проявляется? Поэтому в этой Вселенной места хватит всем. Потому что наша Вселенная – игровые кубики в стакане, которые как не тряси – всё равно выпадет какое-то значение. Сколько бы планет во Вселенной не взорвалось бы или сколько бы солнц не зажглось – результат всегда будет. Хотя я наверно мыслю стереотипами – начало-конец. А ответ прост: мы – это перетекание из одной формы в другую – бытие-небытие. У нас самих нет ни начала, ни конца. Ты – бесконечен. Как и я, как и Лопотун наверху, как и тот блуждающий, пришпиленный к соседскому дому. Так и у вселенской круговерти нет ни начала, ни конца. А закономерность событий кроется в формуле: случилось так.