С другой стороны, как писал немецкий ученый Манфред Нагль, вовсе игнорировать иррациональные элементы, сводимые к общему знаменателю, значит в какой-то мере поддержать мысль о якобы «логической нелепости», необъяснимых противоречиях в идеологии и практике нацизма»[851]. Поэтому, помимо прочих источников нацистской идеологии и политики, следует упомянуть и эзотерическую традицию, оккультные науки, в особенности астрологию, и другие формы иррационального, неаналитического мышления. Один из корифеев психоанализа Карл Юнг однажды заметил, что время расцвета астрологии — не средние века, а современность и что астрология «стучится в двери университетов», хотя принято считать, что расцвет астрологии приходится скорее на XVII век, когда шведский ученый Эммануэль Сведенборг (1688–1772) первым выдвинул идею прймата сверхчувственного восприятия. Историк искусства Фриц Заксль, оценивая феномен увлечения астрологией в современной Европе, писал, что отчасти он может быть истолкован как возвращение язычества, что типично для периодов великих потрясений. Заксль пришел к выводу, что ни один исторический период не может быть по-настоящему понят без тщательного изучения присущих ему ненаучных течений[852]. Сфере нацист-ского мистицизма нужно пытаться отвести надлежащее ей место, а не исключать ее вовсе из анализа — историки; которые упускают из виду этот аспект немецкой романтической и мистической традиции, упускают один из факторов истории Германии[853]. По крайней мере, первой фазе развития любой разновидности фашизма было свойственно увлечение мистикой и эзотерическими учениями, как указывал французский историк европейского фашизма Пьер Мильца[854]. Это не специфическая черта фашизма или нацизма, но обычная человеческая реакция на ато-мизацию общества, на одиночество и ощущение покинутости человека в момент второй фазы индустриальной революции. Потом, когда нацисты укрепились у власти, иррационализм и мистика, выполнив свою компенсационную роль, отошли на второй план, поскольку сами никакой непосредственной мобилизационной функции не имели и даже начинали мешать. Хотя многие внешние приметы «тайной доктрины» сохранись в символике, ритуалах, жестах.
Для Германии мистический аспект важен еще и потому, что в немецкой исторической традиции (вследствие особенностей истории этой страны) романтизм — и вместе с ним мистицизм и иррационализм — играл гораздо большую роль, чем в других европейских странах: это было частью специфически немецкого протеста против позитивизма, захлестнувшего Европу в конце XIX века. Гитлер был человеком образа мысли и вкусов XIX века — отсюда и большое значение иррационализма в нацистской идеологии. Иррационализм и оккультные науки только на первый взгляд аполитичны: они мало привлекают людей, склонных к рациональному взгляду на жизнь; зато значительно их влияние на тех, кто не верит, что наука может ответить на главные вопросы бытия (а она и на самом деле не может этого сделать). Парадоксально, но вместе с увлечением оккультными идеями и происходит зачастую подспудная политизация. В отличие от своих не в меру увлекающихся соратников, Гитлер сознавал несовместимость рационального, технического, стремительного XX века, с одной стороны, и всяких форм эзотерической («понятной» только избранным) доктрины, с другой. По правде говоря, центральный компонент идеологической концепции Розенберга — мистицизм, которым преисполнен «Миф XX века», — Гитлер отвергал полностью, несмотря на то, что Розенберг хотел замаскировать религиозным мистицизмом обскурантистскую расовую идеологию. В своей известной «речи о культуре» (Kulturrede) 6 сентября 1938 г. Гитлер резко осудил все проявления мистики, оккультизма и резко дистанцировался от Гиммлера и Розенберга, которые хотели сделать из национал-социализма религию. Приближенные Гитлера вспоминали, что он (как и Ленин) категорически отвергал мысль о собственном обожествлении[855]. Это внешнее неприятие Гитлером мистицизма и оккультизма, впрочем, совсем не отрицает справедливости мнения Н. А. Бердяева о том, что «революция иррациональна, она свидетельствует о господстве иррациональных сил в истории»[856]; это представляется особенно справедливым по отношению к национал-социализму, совершенно выбивающемуся из немецкой традиции. «Расовая мифология нацистов, коммунистический миф о реализации “золотого века”, - писал о тоталитарных режимах К. Юнг, — все это детски наивно с точки зрения разума, однако, эти идеи захлестывают миллионы людей. Факельные шествия, массовый экстаз и горячие речи “вождей”, использование архаической символики свидетельствует о вторжении сил, которые намного превосходят человеческий разум»[857].
852
853
Cp.: