Рогатый, коряжестый Сильван – дух этого леса, с сомнением осмотрел предоставленные Иилем доказательства и не найдя что возразить, недовольно прошипел:
– Если остаешься – внеси взнос! Мне нахлебники не нужны!
– Чем я могу тебе заплатить? – нахмурился Ииль, рассеянно запихивая в свою сумку таблички, которыми он потрясал для убедительности.
– Да хоть веретеном с нитями из твоей котомки!
– Но оно мне нужно для сбора своей дворовой команды, – возразил Ииль, бросив короткий взгляд на торчащее острие веретена, – иначе у хозяина будет некомплект, нарушится баланс.
– А мне не все ли равно? – наступал Сильван. – Или веретено или встреча с Ворсихой. Я непременно призову ее, потому что ты нарушитель моего личного кодекса.
Ииль потемнел от раздражения. «Веретено! Ишь чего захотел?!» – негодовал он, раздувая курносые ноздри. Отдать веретено – значит потерять контрольный пакет влияния на банника, дворового, кикимору и проказника лизуна42. В этом случае Ииль становился с ними в один ряд, нарушая иерархию. Как же он будет руководить без самого важного звена в его непростой работе? Но и отказаться платить значило бы для него прямую гибель в темных, полноводных рукавах Ворсихи – духа широких равнинных рек. По сравнению с ней Ииль был мелким, незначительным питьевым фонтанчиком на какой-нибудь городской площади. В то время как она тянулась на многие километры, охватывала тихие заводи, крутила омуты и опутывала сети разных ручьев. Ииль вздохнул от бессилия. Выход только один: заплатить, ибо он нужен хозяину, который сейчас страдает.
Он достал из своего скромного узелка веретено и не глядя протянул его в корявую, ветвистую ладонь Сильвана, который тут же заложил его куда-то за раскидистые рога и слегка смягчившись призвал:
– Чего скис? Пойдем ночлег тебе отыщем, а то и впрямь на глаза Ворсихи попадешься.
Ииль закинул на плечо котомочку и молча последовал за Сильваном, который быстро перебирал своими копытами, хрустел сухими ветвями и пугал сипух на макушках сосен.
Ииль еле поспевал за размашистым темпом лешего, то и дело путался в низких кустарниках, которые Сильван с легкостью перешагивал, не обращая на неудобства его спутника абсолютно никакого внимания. Ииль развесил на своих лохматых остроконечных ушах гирлянды из паутины, промочил льняную сорочку, нацеплял «собачек» с сорной травы и расцарапал горящие от негодования руки. Сильван традиционно путал следы и водил за собой Ииля какими-то замысловатыми кругами, будто нарочно потешаясь над его жалким видом. Лес стал редеть, кусты становились все ниже, а с востока забрезжил первый намек на рассвет. Над долиной повисла тонкая, словно паутинка, пелена утреннего тумана.
Ииль устало сбросил с себя котомку и стянул мокрую сорочку. Выжимая ее на запыленной обочине, он понял, что Сильван спровадил его к перекрестку проселочных дорог на краю леса, а вовсе не обеспечил его временным пристанищем. Когда он огляделся по сторонам, то обнаружил, что леший куда-то испарился, оставив его в совершенном одиночестве посреди утреннего тумана, золотистых нитей солнечных лучей и поблескивающих бриллиантов росы на кустарниках.
Он нахмурился, план дальнейших действий вполне очевиден: Сильван прямолинеен в своих намеках – вот тебе дорога и плетись отсюда на все четыре стороны. Ииль вздохнул, взлохматив влажные космы волос на висках. Не так он себе представлял начало большого пути.
Он натянул на себя сырую сорочку, пригладил волосы на затылке и устало поволок за собой свою котомочку. Чтобы не привлекать внимание, он свернул на обочину и путаясь в высоких зарослях травы стал пробираться к намеченной цели, которая ждала его где-то на краю селения. Но все пошло не по плану. Сначала Ииль долго петлял по оврагам и широким лугам, потом грунтовая дорога завела его в тупик и он обессилено упал в траву, не желая больше шевелиться.
В полночь его разбудил навязчивый шорох в траве, неподалеку от густого кустарника с ярко-красными ягодами. Он недовольно пошевелился, перекатываясь на бок и удобнее укладывая свою котомку под голову. Шорох ненадолго прекратился. Ииль внимательно всматривался в ночную тьму, зафиксировав взгляд на темных силуэтах ветвей, которые напряженно покачивались от прохладных порывов ветра. Над оврагом проухала сова, и Ииль подумал, что она обязательно донесет о нем Сильвану, если прямо сейчас решит просканировать этот тенистый тупик с молодым самосевом березок. Он нехотя встал и поплелся в сторону дороги, намереваясь осмотреть куст и дождаться там рассвета. На пыльную дорогу стали падать первые тяжелые капли дождя, Ииль прибавил шаг, и уже у куста дождь настиг его в полную силу. Он вытянулся по струнке и вжался в массив корней, прячась от внезапной стихии. С ветвей ссыпались потоки воды, а порывы ветра заглушали любой другой звук. Ииль порылся в своей котомочке и вытащил оттуда два металлических шарика на веревочке, которые хранили в себе защитную ауру для усмирения и гашения конфликтов. Он потер их друг о друга и вокруг него образовался невидимый пузырь тишины и покоя. Он в мгновение высох и шерсть местами на нем стала пушиться, а вокруг куста образовался сухой участок. Ииль довольно зажмурился, усаживаясь в траву в позу лотоса.
42
Дворовой – это помощник домового, он охраняет двор, домашнюю скотину, и всё, что растёт во дворе и считается не совсем добрым духом, так как недолюбливает человека и многих домашний животных, особенно белой окраски. Может мучить этих животных, и даже способен погубить, извести. Наши предки считали, что дворовой проживает на деревьях или в густых кустах и старались, чтобы все растения, деревья и цветы были ухожены. И если двор был ухожен, тогда и дворовой заставлял растения и цветы благоухать, хорошо расти и давать богатый урожай и приманивал ко двору удачу. А если хозяева ленились, дворовой очень сердился и доводил их двор до полного запустения.
Банник обитает в бане. Это маленький старик, но обладающий большой силой. Он голый, с длинной лохматой бородой, которая вся покрыта плесенью. Это вредный дух. Он любит пугать людей, стуча в стену, и раскидывая горячие камни с печки – каменки. Часто может обжечь кипятком, или упарить до полусмерти, если люди, которые пришли в баню торопятся быстрее помыться или пришли не в свою очередь. Считалось, что можно мыться в три очереди, а в четвёртую очередь моется сам банник. Наши предки побаивались банника, старались задобрить его, после мытья обязательно оставляли ему кусочек ржаного хлеба с солью. После того как все помылись, баннику наливали чистую воду в таз и оставляли свежий банный веник и хороший пар, чтобы и он попарился.
Кикимора своенравныйдух в облике маленькой женщины, голова у которой с напёрсток и тело тонкое, как соломинка. Кикимора домашняя живёт в доме за печью и занимается прядением и тканьём, а также проказничает по ночам с веретеном и прялкою хозяев дома (например, рвёт пряжу). Считается женой домового. Кикимора может вредить домашним животным, в частности курам, бросает и бьёт посуду, мешает спать, шумит по ночам. Но иногда на Кикимору нападает блажь, и она начинает творить добрые дела. Она может укачать ребенка, подмести пол или вымыть посуду. Что-то из посуды она обязательно разобьет.
Лизун – один из многочисленных славянских домашних духов, он любит жировать – то есть получать удовольствие: жить в тепле или в подполье, незримо вертится возле хозяйки, занятой приготовлением еды, любит лизнуть блины да оладьи с пылу с жару. Возится по ночам с немытой посудой, вылизывая ее. Проказит не со зла, а просто от скуки или по свойству своего веселого нрава, забавляясь.