— Я знаю!
— А я знаю, — яростно парировал Сингапур, — что этот ваш Мун — гомосексуалист со стажем педофила — я это знаю, как и то, что за стенкой не стул, а тумбочка, и что вы здесь все кретины в голубых рубашках!
И вновь какой-то меломан, живущий как раз, за этой самой стенкой, за которой должен быть или стул или тумбочка, на всю, на весь двор врубил «Уматурман».
— Девушка Прасковья из Подмосковья за-за-занавескою плачет у окна. На-на-на-на-на-на-на. На-на-на-на-на…
— Убью! — прорвалось сквозь это нескончаемое «на-на-на». Схватив стул, Валера занес его над Сингапуром, как Лиза, заглушая «Прасковью», дико завизжала. Валера замер. Сингапур нырнул в сторону. Стул рухнул где, только что был Сингапур, и Сингапур слева, с разворота всадил Валере в печень.
— Стоять на месте, на месте стоять, иначе рискуешь ничё не понять, — по-реперски сурово доносилось из-за стены — «Уматурман» читал о «Ночном дозоре». Лиза визжала, вцепившись руками в свои волосы. Сингапур молотил кулаками Валеру куда попало. Данил оттаскивал его. — Но тут налетели на ведьму тени и говорят: не бывать преступленью, — с подлецой читал «Уматурман». — Ну что же ты, что же потупила взор? Сдавайся ведьма — Ночной дозор…
В комнату ввалились муновцы.
— И треснул мир напополам, — уже запел «Уматурман».
— Парни, всё нормально! — выставив руки с бутылками вина, кричал Данил. — Всё нормально! Мы уходим!!
— И льется кровь, идет война добра со злом, — на распев комментировал «Уматурман».
— Пацаны, всё отлично, Муну привет! — сквозь музыку кричал Сингапур, бочком, вслед за Данилой, быстро проскочив мимо ошалевших муновцев. И в носках, туфли в руках, они выскочили из квартиры, уже на площадке наскоро обувшись и не медля, к квартире Данила.
— Их там человек десять — ты видел?! — открывая дверь, говорил Данил.
— Откуда они? — уже в квартире спрашивал Сингапур.
— Затоптали бы! — отдышливо продолжал Данил, — Там у них же проходной двор. Там народу бывает разного, и все такие, — он крутнул пальцем у виска. На кухне он нервно вскрыл бутылку вина, и из горла выглотал больше половины; отдал бутылку Сингапуру. Сингапур так же, не отрываясь, допил, что осталось. Немедленно вскрыли вторую бутылку. Сингапур наполнил стаканы вином.
— Предлагаю тост — за чудо, сказал он торжественно.
— Поддерживаю, — поднялся со своим стаканом Данил. От вина мгновенно полегчало.
— Я сразу не хотел туда идти, — успокоившись, закурив, говорил Данил. — Они же там все повернутые. Так вроде тихие-тихие, а весь двор задолбали своим Муном. Так ненавязчиво, незатейливо, подходят, разговаривают… короче разводят, как те цыгане. В принципе, то, что они не в себе, это не вопрос. Но меня удивило их терпение. Скажу тебе — твое хамство, конечно… я ждал развязки гораздо раньше; терпение у них, конечно…
В дверь позвонили.
— Ну вот, — поднявшись, Данил подошел к двери, открыл дверь. На пороге стояло человек пять парней-муновцев.
— Данила, разговор есть, — сказал один из них, высокого роста, толстый, широкоплечий, резко отличающийся от остальных своим совсем не смиренным видом, одет был в джинсы и футболку с надписью во всю грудь «ЛДПР». — К тебе, Данила, мы претензий не имеем, пусть твой гость к нам выйдет, у нас к нему несколько вопросов.
— Парни, случилось и случилось, — как можно дружелюбнее начал Данил, — я думаю, тему эту стоит закрыть, тем более Валера первый кинулся.
— Он Муна пидором назвал! — выкрикнул стоявший здесь же Валера.
— Я у вас прошу прощения, — оглядывая суровые в сумеречном свете подъезда лица муновцев, произнес Данил. — Мы разошлись миром… Простите нас и… всё парни, счастливо.
— Данил, ты не понял, — угрожающе продолжал широкоплечий муновец в футболке «ЛДПР».
— Это ты не понял! — неожиданно зло рявкнул Данил. — Живете здесь и живите. Ваша Лиза сама к нам подошла. Что хотели, то и получили. Всё, — он захлопну дверь. Вернулся на кухню.
В дверь позвонили.
— Вот настырные, — процедил Данил, крепко сжимая кулаки. Все это время звонок не умолкал.
— Ну чего? — спросил Сингапур.
— Ничего, — сказав, Данил осмотрелся, взял со стола скалку, протянул Сингапуру, сам вышел в кладовку, затем в свою комнату, включил магнитофон, для куража поставив кассету группы «Ленинград», вернулся он, заправляя что-то за пояс джинсов. — Пошли, — кивнул Сингапуру.
— Мы рады представить вам наше шоу, — с благодушной хрипотцой под музыку самого классического джаза, запел Шнур. — Это наше шоу, — бодро раздавалось на всю квартиру. — Это наше шоу, всем сидеть. Это наше, наше, наше ш-шоу-у.