Феномен, отображенный в таблице 5, прежде обсуждался по большей части лишь в одном контексте — значения деталей в евангельских повествованиях. Например, Рудольф Бультман полагал, что по мере своего развития устная традиция обрастает подробностями. Личные имена (в том числе большинство перечисленных выше) он считал, как и другие детали, поздними добавлениями к преданиям. По его мнению, это пример «романического интереса» к персонажам, стремление индивидуализировать их различными способами, включая придание имен[99]. Однако в некоторых случаях аргументация применения этого принципа не совсем оправданна. Например, Бультману приходится предположить, что Матфей и Лука знали вариант текста Мк 10:46, в котором отсутствовало имя Вартимея, хотя у нас нет никаких свидетельств, что такой текст вообще существовал[100]. В другом случае ему приходится утверждать, что имя Иаира в Мк 5:22 изначально отсутствовало — это якобы позднейшее добавление, перенесенное туда из Лк 8:41[101]. Здесь некоторая текстуальная поддержка (D и пять старолатинских манускриптов) того, что в Мк 5:22 первоначально не было имени Иаира, имеется[102]; однако современные исследователи склоняются к тому, чтобы считать эти слова Луки оригинальными[103], а Джозеф Фицмайер даже называет предположение Бультмана «нелепым»![104]
С такой же уверенностью Генри Кэдбери утверждал противоположную тенденцию, говоря (об устной передаче повествований), что «место, время, личность, если только они не связаны с сутью рассказа, стираются со временем»[105]; и далее, касаясь уже евангельских рассказов о чудесах: «При многократном повторении в конце концов исчезают даже имена и названия мест»[106]. Однако Кэдбери признавал, что имеются (например, в апокрифических Евангелиях) свидетельства позднейшего изобретения имен — именно из романического интереса. Это означает, что «тенденция к исчезновению имен сталкивается здесь с противоположной тенденцией… что ставит достоверность имен собственных под большое сомнение»[107]. Э.П. Сандерс в главе о «возрастающей детализации как возможном направлении развития традиции» привлекает в свидетельство этого предполагаемого развития не только синоптические Евангелия, но и неканонические тексты[108]. К сожалению (для наших целей), он не выделяет феномены, описанные нами в таблице 5, в отдельную группу; таким образом, его заключения не связаны непосредственно со случаями, когда какое–то лицо называется по имени в одном Евангелии и не называется в другом.
Таблица 5 позволяет нам сделать и дальнейшие наблюдения. Если мы принимаем первенство Марка (то есть считаем, что параллельный материал Марка, Матфея и Луки зависит от Марка), то видим, что там, где материал Марка используют и Лука, и Матфей, оба они в четырех случаях сохраняют имена (Симон Киринеянин, Иосиф Аримафейский, Мария Магдалина, Мария — мать Иакова и Иосии)[109]; в одном случае Лука сохраняет имя, а Матфей его меняет (Левий)[110]; в одном случае Лука сохраняет имя, а Матфей его опускает (Иаир); наконец, в четырех случаях оба опускают имена (Вартимей, Александр, Руф[111] и Саломия). Персонажи, не названные по именам у Марка, ни в одном случае не получают имя у Матфея или Луки. В одном случае (не отраженном в данных таблицы 5) два ученика, которых Марк оставляет безымянными (Мк 14:13)[112], у Луки названы Петром и Иоанном (Лк 22:8); однако эту идентификацию персонажей, чьи имена у Марка упоминаются в других местах, не следует путать с появлением имен у тех, кто у Марка оставался безымянным. Таким образом, общий материал синоптических Евангелий демонстрирует явную тенденцию к исчезновению имен — что опровергает теорию Бультмана, если, разумеется, мы признаем первенство Марка (а Бультман его признавал).
Не стоит удивляться тому, что материал Q_ (то есть материал, общий у Матфея и Луки, но не восходящий к Марку) не дает нам новых имен — он состоит в основном из речений Иисуса. Материал, присущий только Матфею, новых имен также не содержит, кроме имени отца Иисуса — Иосифа, появляющегося также независимо у Луки и Иоанна[113]. Напротив, оригинальный материал Луки добавляет к нашему списку одиннадцать поименованных персонажей (в том числе Марфу и Марию, появляющихся также у Иоанна) в дополнение к тем, что заимствованы у Марка. Это не противоречит тенденции к исчезновению имен, поскольку нет никаких оснований полагать, что Лука добавил эти имена к преданиям, в которых их прежде не было.
99
R. Bultmann,
100
Bultmann,
102
Такое чтение принимает, например, V. Taylor,
103
R.Pesch, "Jaïrus (Mk 5,22/Lk 8,41)," BZ 14 (1970) 252–256; B.M.Metzger,
104
J. A. Fitzmyer,
106
Там же, 94. К тому же заключению — «личные имена и названия мест постепенно исчезают» — пришел в результате эксперимента по устной передаче информации Винсент Тейлор: V. Taylor,
108
E.P.Sanders,
111
На мой взгляд, Марк называет по именам Александра и Руфа не только для того, чтобы идентифицировать Симона, отличив его от других Симонов; для этого было бы достаточно определения «Киринеянин» (сохраненного у Матфея и Луки). Возможно, сыновья названы по имени потому, что играют для автора некую самостоятельную роль — в отличие от Алфея (Мк 2:14; у Луки опущено) и Иосии (Мк 15:40; у Луки опущено).
112
Матфей здесь сокращает Марка — опускает упоминание о двоих учениках и говорит об учениках в целом (26:17–19).
113
Если несколько расширить категорию поименованных персонажей, включив в нее и их родственников, то можно добавить сюда мать сыновей Зеведеевых (Мф 20:20; 27:56). Кроме того, в этом случае в список добавляется теща Симона Петра (во всех трех синоптических Евангелиях) и родственник Малха (Ин 18:26).