Вполне естественно предположить, что эти женщины не один–единственный раз рассказали свою историю: они оставались доступными и авторитетными источниками этих преданий на протяжении всей своей жизни. Какие из них были известны каждому евангелисту — зависело, возможно, от того, в каких кругах этот евангелист собирал предания и в каких кругах вращались сами эти женщины на протяжении своей жизни. Различия между евангельскими повествованиями о посещении гробницы, вполне возможно, прямо восходят к различиям в рассказах об этом у разных женщин. В то время, когда синоптики писали свои Евангелия, эти женщины вовсе не были какими–то загадочными фигурами. Пропуск Саломии у Матфея и Луки показывает, что евангелисты не сохраняли имен женщин, им неизвестных. Те же, кого евангелисты называют по именам — оставались, как и их рассказы, свежи в памяти информантов (а может быть, и самих евангелистов).
Симон киринеянин и его сыновья — очевидец и его дети
Второй наш пример, в свете первого, намного более понятен. В этом случае разница между Евангелиями в том, что Марк называет не только Симона, но и его сыновей Александра и Руфа (15:21), а Матфей (27:32) и Лука (23:26) имена сыновей опускают. Предположение Мартина Дибелиуса, что Симон Киринеянин упомянут Марком как очевидец[143], Бирског мгновенно отметает на том основании, что это, мол, «чисто спекулятивная догадка»[144]. Однако, рассмотрев этот вопрос внимательно, мы видим, что догадка имеет под собой основания. Во–первых, читатели Марка, задававшиеся вопросом, откуда он брал сведения, скорее всего, приходили к выводу — из круга двенадцати апостолов, почти единственных учеников Иисуса, которых упоминает Марк до появления женщин в 15:40; они участвуют почти во всех событиях, пока наконец (кроме Петра) не покидают повествование Марка в 14:50, чтобы больше уже не появляться в качестве отдельных персонажей. Как мы увидим далее, читатели склонны были предполагать, что больше всего сведений Марк черпал из рассказов Петра. Но после 14:72 из повествования исчезает и Петр. Мы уже видели, что Марк старательно изображает женщин свидетельницами событий, при которых Петр и другие апостолы из числа двенадцати не присутствовали. Однако еще до того, как в 15:40 читатели впервые услышат о женщинах, в 15:21 появляется другой очевидец — Симон Киринеянин.
Во–вторых, описание Симона у Марка — «Симон Киринеянин, отец Александра и Руфа» — требует объяснений. Этот случай не аналогичен случаю Марии, которая названа матерью Иакова меньшего и Иосии (15:40) с целью отличить ее от других Марий; хотя Симон — также имя очень распространенное, данный Симон уже вполне идентифицирован по месту его рождения — «из Кирины». Именно поэтому Матфей и Лука опускают имена его сыновей. Трудно предположить и то, что Марк называет по именам сыновей Симона только потому, что его читателям они были знакомы. Марк вообще не разбрасывается именами. Ссылка на Александра и Руфа, несомненно, означает (как полагают почти все комментаторы), что, как полагал Марк, эти люди были его читателям известны — лично либо заочно; однако это не объясняет полностью, зачем же он их упомянул. Трудно предположить иную причину, кроме следующей: Марк обращается к свидетельству Симона как очевидца, известному в раннехристианском движении не от самого Симона, но через его сыновей. Возможно, сам Симон, в отличие от его сыновей, не присоединился к движению, или, может быть, рано умер — а сыновья его получили известность[145], рассказывая с отцовских слов о распятии Иисуса. Матфей же и Лука, возможно, опустили их имена потому, что во время написания их Евангелий Александра и Руфа уже не было в живых.
145
Часто полагают, что Руф, сын Симона — тот же человек, что и Руф в Рим 16:13. В пользу этого говорит то, что Руф из Послания к Римлянам, очевидно, переехал в Рим из восточного Средиземноморья, поскольку Павел хорошо знает его мать. Связи между Иерусалимской церковью и церковью в Риме были очень тесными, и засвидетельствовано присутствие в Риме нескольких членов Иерусалимской церкви: Андроника и Юнии (Рим 16:7), Петра, Сильвана и Марка (1 Петр 5:12–13). Если Евангелие от Марка писалось в Риме, это — дополнительный аргумент в пользу идентификации Руфа у Марка с Руфом у Павла. С другой стороны, Руф — популярное имя у иудеев того времени, латинский эквивалент Рувима, так что вполне возможно, что речь идет о двух разных Руфах.