Эдуард Семенович извлек пузатую бутылочку, банку кофе и пыльные бокалы.
Я вызвался порезать лимон.
– Алкоголь в разумных количествах полезен, – пробормотал старик.
Коньяк был что надо. Я выпил, и внутри стало тепло. Мистер Штык, грея бокал в ладонях, подсел к компьютеру и добавил в проигрыватель джаза. Это была не мезозойская эра. Музыка смешивалась с коньяком, и ко мне ненадолго вернулось изрядно подзабытое чувство домашнего уюта. Ласкер что-то поскуливал в унисон.
Вечер почти уже превратился в ночь. Чернильное небо. Горящие фонари. Одинокие прохожие и последние троллейбусы. Разменявший четвертое столетие город.
Я погружался в его историю. В его болото.
А старик убрал шахматные фигуры и вытащил костюм на плечиках. Он был серого цвета и явно пошит на заказ. Старомодный и пахнущий нафталином, но по-прежнему – стильный. Как и положено добротным вещам.
– Куда-то собираетесь? В такой час? Свидание?
– Можно и так сказать. Я собираюсь спать.
– А зачем костюм?
– Я точно знаю, что умру во сне, – ответил Мистер Штык. – И я хочу, чтобы меня похоронили в этом костюме. А то выберут бог весть что…
Я не спросил, откуда он знает. Я спросил:
– А что за дама на плакате? Она актриса?
– Она – моя жена. Спокойной ночи, молодой человек.
Я залпом допил коньяк. Поставил бокал на стол.
– Спокойной ночи, – я понял, что он не желает говорить на эту тему.
И пошел к себе в комнату. Спать не хотелось совершенно. Руки подрагивали от сегодняшней физической работы и выпитого.
Я загрузил ноутбук и открыл текстовый редактор.
– Не придумывай.
Пальцы забегали по клавиатуре. Булгаков говорил о своих лучших фельетонах, что они казались ему, когда писал, не смешнее зубной боли.
За стеной хихикала Алиса.
11
Почему люди так реагируют?
Я потом отыскал в энциклопедии слово «спонтанность». Там утверждалось, что спонтанность – это самопроизвольная реакция, вызванная не внешними факторами, а внутренними причинами. Так вот, чем дольше живу, тем меньше в этих внутренних причинах разбираюсь. И еще я раньше думал, что опыт приходит к тебе постепенно, то есть после определенного количества лет, прожитых в определенных условиях, – начисляются очки опыта. Типа как повышение по службе. А теперь я понимаю, что нет. Опыт приходит сразу, только что его не было, и вдруг раз – есть! За секунду. Он просачивается в тебя на вдохе. И дыхание перехватывает. И тысячи нейронов визжат от боли в голове, погибая, и ты становишься еще на шаг ближе к разочарованию. Разочарование – это синоним старости. Черт, не о том я. Надо было здесь по-другому начать: в тот день…
Да, в тот день, двадцать второго ноября, Полина пригласила меня ей позировать.
Она собиралась ехать на электричке за город на съемку. Ей была нужна модель. Полина сказала, что я в данной ситуации подхожу идеально. Мне нужны будут твои глаза, сказала она, и манера двигаться.
– Что такого необычного в моих глазах и манере двигаться?
– Дело не в необычности. Извини, если это прозвучит несколько грубо. Сами по себе твои глаза, скажем, меня мало интересуют. Но они замечательно впишутся в ту обстановку. Оптимальный вариант для кадра из всех, которыми я сейчас располагаю. Сечешь?
– Действительно, несколько грубо.
– Я же заранее извинилась.
– Езжай, езжай, – сказал Курт, закуривая. – Я ее знаю. Теперь не переубедишь. Если вбила что себе в голову – пиши пропало. И ты, кстати, получишь хорошие фотки. Бесплатно. Остальные-то платят за свой идеальный кадр. И бегают за Полинкой: мол, сфоткай, пожалуйста! А тут она тебе сама предлагает! Езжай!
Я видел ее фотографии. Из ноябрьского цикла очень понравились черно-белые фотографии Пьеро (это был загримированный Курт) в городе. Пьеро на мосту, у церкви, в общественном транспорте. И часы, показывающие разное время… И книги…
– А ты? – спросил я.
– Без пены, – Курт развел руками. – Я завтра с утра до вечера работаю. Нам хату на той неделе сдавать, а окна еще не готовы…
Курт вплотную занялся отделкой квартир. Я же только что уволился из сторожей.
– …Да и смысл?! Буду болтаться как… кхм, ведро в проруби. Часа четыре это займет. Да на морозе! Да дорога туда-обратно! Не, я вам ужин лучше вкусный приготовлю.
Он умял в пепельнице окурок, подошел к Полине, чмокнул ее в щеку.
– Обеденный перерыв, к сожалению, закончен. До вечера.
– Ага, – сказала Полина.
– Тебе на остановку? – спросил у меня Курт. – Погнали?
– Погнали.
– Так ты согласен? – уточнила Полина.