Однако то учение о любви, которое Он излагает как Свое собственное, разительно отличается от ветхозаветного. Обращаясь в Нагорной проповеди к той же самой заповеди о любви к ближнему, которую Он цитирует в разговоре с книжником, он противопоставлял ей Свое понимание любви: Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего. А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас. (Мф. 5:43–44). Здесь уже слышен совершенно иной голос, звучит иная тональность, чем та, которой проникнуты нравственные увещания закона Моисеева. Для Иисуса ближний – не только соплеменник, но и иноплеменник, не только друг, но и враг. И в конечном итоге Он призывает любить его не как самого себя, а больше самого себя.
В беседе после Тайной Вечери Иисус скажет ученикам: Нет больше той любви, как если кто положит Душу свою за друзей своих (Ин. 15:13). Здесь Он говорит о Себе и о той любви к людям, которая заставила Его взойти на крест. Такой же самоотверженной и жертвенной любовью Он призывает Своих учеников любить друг друга (Ин. 13:34). Это уже совсем не та любовь, о которой говорилось в книге Левит. Иисус поднимает нравственную планку на предельную возможную для человека высоту.
Как понимать слова Иисуса, обращенные к книжнику: недалеко ты от Царствия Божия? По мнению толкователей, их нельзя воспринимать как однозначную похвалу. Согласно Златоусту, они «означают, что он еще не достиг его, и сказаны с тем намерением, чтобы он искал то, чего ему недостает»[76]. Древнему толкователю вторит современный исследователь, сравнивающий книжника с богатым юношей, которому одного недоставало (Мк. 10:21). Книжнику недостает самого главного – принять в свою жизнь весть Иисуса о грядущем и уже пришедшем Царстве, то есть признать в Иисусе Мессию и Сына Божия[77]. Исповедание веры в единого Бога неполно без исповедания веры в Иисуса Христа как Спасителя мира.
5. «Сын Давидов»
После серии эпизодов, в которых инициаторами бесед становятся другие лица, главным образом оппоненты Иисуса, желающие уловить Его в словах, евангелисты излагают беседу, инициатором которой стал Он Сам. Теперь не фарисеи вопрошают Иисуса, надеясь, что Он не сможет ответить, а Он задает им вопрос, на который они ничего не отвечают:
Когда же собрались фарисеи, Иисус спросил их: что вы думаете о Христе? чей Он сын? Говорят Ему: Давидов. Говорит им: как же Давид, по вдохновению, называет Его Господом, когда говорит: сказал Господь Господу моему: седи одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих? Итак, если Давид называет Его Господом, как же Он Сын ему? (Мф. 22:41–45; ср. Мк. 12:35–37; Лк. 20:41–42).
В изложении этого эпизода между синоптиками имеются разночтения. В частности, Марк отмечает, что Иисус продолжал учить в храме. У Марка Иисус задает Своим оппонентам единственный вопрос: Как говорят книжники, что Христос есть Сын Давидов? У Луки вопрос сформулирован так же, но опущено слово «книжники». Передавая слова Иисуса о Давиде, Матфей употребляет выражение «по вдохновению» (έν πνεύματι – буквально: «в духе»), а Марк – в Духе Святом (έν τω πνεύματι τω άγίω); у Луки на этом месте стоит в книге псалмов. Марк завершает изложение эпизода словами: И множество народа слушало Его с услаждением (Мк. 12:37). У Матфея эпизод заканчивается фразой: И никто не мог отвечать Ему ни слова; и с того дня никто уже не смел спрашивать Его (Мф. 22:46). Похожей фразой у Марка и Луки завершался предыдущий эпизод – с книжником, вопросившим, какая заповедь первая в законе (Мк. 12:34; Лк. 20:40).
Вопрос, который Иисус задает Своим собеседникам, касается сердцевинного пункта религиозно-политических чаяний еврейского народа: каким должен быть Мессия? Согласно общепринятому представлению, основанному на ветхозаветных текстах, истолкованных в мессианском смысле (2 Цар. 7:12–14; Пс. 88:4–5; Ис. 11:1; Иер. 23:5–6), Мессия должен происходить из рода Давидова, быть прямым потомком величайшего из израильских царей[78]. С приходом Мессии связывали надежду на реставрацию Израильского царства в том блеске и могуществе, каких оно достигло при Давиде. От грядущего Мессии не ожидали, что Он придет «свыше»: согласно популярным представлениям, он должен быть земным царем «сущим отземли» (Ин. 3:31).
76
78
Подробнее об этом см. в: