Внезапно он указал на знак в конце надписи. Он отличался от всего написанного. Он поставил Садди в тупик. Он нахмурился, изучая помету.
С: Что? Та часть написанного внизу — это, как мне кажется, другой язык. Это не арамейский. Это из древних писаний. Странно встретить его здесь.
Я указала на другой знак в тексте, похожий на предыдущий, и спросила, не одно ли это и то же. Садди ответил, что почти. В бюллетене не было никаких объяснений этим пометам, но они явственно отличались от остального текста.
С: Нет, это не по-арамейски. Как я сказал, здесь говорится о Мессии, но я не очень уверен, что... (Он прервался и начал тыкать пальцем в бумагу и ощупывать ее.) Странное что-то. Это что? Из чего это сделано?
Д. (я была застигнута врасплох и должна была соображать быстро): Ну, это делается из коры деревьев. В некоторых странах...
С (прерывая меня): Как это делают? Из деревьев?
Он продолжал ощупывать листок и перевернул его, изучая текстуру. Я немного забеспокоилась, что он начнет чрезмерно любопытствовать и, возможно, заметит, что написанное на внутренних страницах бюллетеня выглядит иначе. Я не знала, как на него подействует множество странностей, если он их заметит. Культурный шок? Я постаралась отвлечь его внимание.
Д.: Ну, это сложный процесс. Я и сама толком не знаю, как это делается.
С. (все еще был поглощен изучением бумаги): Это гораздо лучше, чем папирус. Очень плотное и скорее похоже на пергамент.
Д.: А папирус что, тоньше?
С: Ой, намного! Для письма он очень тонок. Вот это было бы очень хорошо для переписывания, да.
Я забрала бумагу, чтобы отвлечь Садди от нее, и достала другую книгу. В ней была фотография фрагмента одного из свитков Мертвого моря, написанного очень ясным почерком. На противоположной странице были помещены фотографии окрестностей Кумрана, но не цветные, а черно-белые. Однако меня больше интересовала надпись. Я держала книгу так, чтобы Садди мог видеть ее. Я старалась держать книгу открытой на той странице — я не хотела, чтобы он начал интересоваться, что такое книга и как она сделана. Садди заявил: «Это написано на языке евреев, на очень старом языке. Я не очень хороший переписчик, но это определенно язык евреев. Видишь здесь: вот эта буква и вот эти... (Он указал на некоторые знаки.) Это что-то из Закона. Я в этом не силен, я не очень хорошо понимаю по-еврейски». Я сказала, что думала, что это арамейский язык. «Не знаю, кто тебе сказал, что это написано по-арамейски, но это не так!»
Внимание Садди привлекла фотография на противоположной странице. На ней было Мертвое море и участок неровного берега. «Что это? Похоже на мои родные места. Там есть озеро и соленые утесы. Правильно? Да, выглядит похоже».
Я знала, что он не поймет слово «фотография», поэтому я сказала ему, что это нечто вроде картины. «Это не похоже ни на одну картину из тех, что я когда-либо видел».
Я взяла книгу обратно. Садди начинал проявлять слишком большое любопытство и донимать вопросами, на которые нелегко было ответить на расстоянии двух тысяч лет. Кэти опять закрыла глаза, и я поблагодарила Садди за то, что он просмотрел мои материалы.
С: Тяжело смотреть на что-то вблизи долгое время. (Кэти потерла глаза.)
Д.: Да? Теперь, когда ты становишься старше, тебя беспокоят глаза?
С: То ли глаза, то ли вот руки у меня укорачиваются, не знаю что. Не знаю, кто тебе сказал, что это написано по-арамейски, но это не так. Первая надпись была арамейская. Похоже, что это писал... Дай-ка подумать... Кто-то из Самарии. У них там такой говор. Это вот по-арамейски, а этот знак — нет. Он совсем не оттуда. Он очень древний.
Глава 13
Вопросы
Когда я начала проводить исследование, я была поражена изумительной точностью Кэти. Описания Кумранской общины, которые давал Садди, подтверждались полевыми отчетами археологов. Верования и некоторые обряды ессеев подкреплялись переводами свитков. Но были и несоответствия, поэтому я составила список вопросов и задала их на нашем последнем совместном сеансе. Я подумала, что вполне безопасно задать Садди наводящие вопросы о том, что я прочла, — ведь мы так долго работали над всем этим и охватили столько материала!