Марк определил свою группу в апокалиптических категориях, порвав с иудаизмом, прошлой историей группы и конкурентными формами первоначальных движений Иисуса–Христа… Вопрос об авторитете написанное им Евангелие решало весьма своеобразно. Единая фигура Иисуса сокрушала всякую возможность альтернативных конкурентных форм[106].
Мэк далее развивает свой тезис. Он подробно анализирует различные типы материала в Мк, изучает, как евангелист делал истории об Иисусе «запоминающимися» и превращал миф о Христе в «миф об истоках»[107]. Марк написал апокалипсис с абсолютно пессимистическим мировоззрением, «он разочаровался в возможности вообразить общество, подходящее для реального мира»[108]. Большую часть книги Мэк занимается именно Марком и марковской переработкой преданий. Строго говоря, все это соответствует теме следующего тома. Однако его представления об Иисусе столь необычны и оказали столь большое влияние, что на них стоит остановиться.
Что предлагает нам Мэк? Он объединяет различные направления (научных) традиций в радикально новое описание раннего христианства, предназначенное быть авторитетным. По сути, он создает новый «миф об истоках». Во–первых, есть Иисус: не «Сын Божий» или «Сын человеческий», а кинический оратор, «с мягкой речью, но крайне обаятельный»[109], создающий более или менее нееврейскую традицию социального процесса и трансформации. В схеме Мэка враг — уже не нечестивые власти, злобно избавляющиеся от невинного Сына Божьего, а сам Марк, исказивший реальный образ Иисуса и раздавивший подлинных его последователей весом вскоре канонизированного авторитета. Вместо марковского радикального отрицания иудаизма и мира — мэковское радикальное отрицание того, чему суждено было стать традиционным христианством, с огромной ролью искупительной смерти Иисуса, воскресения, евхаристии и Церкви. Традиция, основанная Марком, колоссально навредила миру, особенно Америке, с ее собственным «мифом о невинности»[110]. Христианство осуждено. Едва ли у него может быть будущее, если истина — в мэковском невинном кинике.
Поскольку у Мэка получился такой неэсхатологический Иисус, казалось бы, эсхатологии не будет и в программе самого Мэка. Однако это не совсем так. Если Марк уповал на оправдание верных его (мифическому) Иисусу, Мэк, похоже, ждет, что кинический Иисус оправдает (через историческое воспоминание) тех, кто отверг всю марковскую «христианскую» традицию, в частности, в ее преломлении в современной американской политике. «Семинар по Иисусу», видимо, понял Мэка с полуслова. Мэк вкратце изложил свои доводы заранее, в докладе семинару, опубликованному в 1987 г.[111] Затем семинар проголосовал относительно высказываний о Царстве и получил (точнее сказать, одобрил) неапокалиптического Иисуса. Марковские высказывания получили черные шары. Идеи Мэка, привлекательные для одного из альтернативных американских мифов, пришли на волне антирейганизма. Семинар объявил публике, что настоящий Иисус неповинен в тех ужасных апокалиптических настроениях, с которыми его долго ассоциировали многие христиане, например, в консервативных американских церквах (столь критикуемых американскими учеными)[112].
Блестящая работа Мэка вдохнула новую жизнь в бультмановскую парадигму христианских истоков[113]. Он увидел спектр вопросов, которые нужно решить, если хочешь переписать историю Иисуса и раннего христианства, и решительно и обстоятельно за них взялся. Он увидел, как часто христиане думали, что служат распятому и воскресшему Господу, служа на самом деле собственным интересам[114]. Но вызывает подозрение то, насколько хорошо соответствует его собственный Иисус и раннее христианство конкретной идеологической программе. И если рассмотреть его гипотезу критически, то окажется, что ее нужно полностью отринуть[115].
Я уже отмечал шаткость теорий о том, что Q и Фома отражают первоначальное христианство[116]. Я подробно показал: (а) популярный иудаизм I в. с нетерпением ожидал, когда Бог Израиля избавит его от римского владычества[117]; (б) этому ожиданию часто сопутствовало представление, что Бог Израиля станет Царем[118]; (в) апокалиптические образы некоторых его излюбленных текстов (например, Дан) относятся не к концу пространственно–временного порядка, а к великой кульминации израильской истории, окончательному освобождению Израиля от языческих врагов[119]. Я уже говорил, что, хотя Мк в некотором смысле и впрямь христианский «апокалипсис», это не означает его негативного отношения к миру или истории[120]. Я продемонстрировал, что вся синоптическая традиция (в письменной и дописьменной форме) имеет целью рассказать о реальном Иисусе из Назарета, а не о какой–то культовой или квазимифической фигуре, которой могут принадлежать слова пророчеств, немыслимых в устах настоящего Иисуса[121]. Эту мысль можно далее развить, проанализировав особенности развития устных преданий в ближневосточных деревнях того времени[122]. Забегая вперед, упомяну также следующее. Данных о присутствии киников в Галилее почти нет. Удалить из текста утверждения Иисуса об исполнении им Писаний и израильской истории — все равно, что отрезать человеку руку или ногу. Гипотеза о расколе между традициями «профетизма» и «премудрости» или между высказываниями «апокалиптическими» и высказываниями «премудрости» доказывается в основном частым ее повторением в отдельных научных кругах. Чтобы пытаться воссоздать социальную обстановку, где традиция могла столь глубоко, как думает Мэк, измениться, нужна мощная фантазия: реальных данных нет. Мы не можем надеяться сколько–нибудь точно постулировать движения, места и культурные влияния, предлагаемые Мэком нашему изумленному взору. О первоначальном христианстве нам вообще почти ничего неизвестно. Доступные факты указывают совсем в ином направлении[123].
109
Mack 69. «С мягкой речью, но крайне обаятельный» — такое впечатление, что Мэк описывает Доминика Кроссана!
114
См., например, деконструкцию им реформации XVI в., 364: «Текст… давал власть тем, кто им заведовал… Проповедник становился священником кафедры, возглавляющим совершение новой литургии, литургии лингвистических превращений. Христианский опыт теперь происходил в звуковом воображении слушателя. Это называли спасением через веру, основанным только на Писании».
118
123
См.