Вступительная речь Иисуса в Q — комплексное целое и в плане формата, и в плане богословской текстуры… Учитывая ключевую роль вступительной речи, это чрезвычайно важно для понимания Q. Это текст для тех, кто принадлежит к общине Израилевой[134].
Исследование [«миссионерского поручения» в Лк 10 пар.] дает результаты более скромные, чем те, что рекомендуют, например, Джон Клоппенборг и Ристо Уро. Различия, положенные в основу реконструкции четырехступенчатой эволюции в традиции, представляются слишком тонкими, а сопутствующая предпосылка о независимости Мк и Q — слишком рискованной. Вместо такой реконструкции настоящий анализ предложил следующие выводы. Первое: можно воссоздать изначальное миссионерское поручение — комплексное целое, восходящее к самому Иисусу… Второе: редактор Q добавил один слой материала[135].
Рассмотренный материал Q показывает общину, средоточием веры которой был Иисус как Сын Человеческий, но и верной тому, что Иисус говорил как пророк… Христиане Q верили и возвещали, что приближается Царство Бога, которого они знали как Отца[136].
Некоторые собрания высказываний Q снабжает вступлениями. Они всегда затрагивают
проблему, характерную для времени лет за 30 до Иудейской войны, — проблему харизматических пророков с их озабоченностью конкретными местами, где произойдет великое освобождение. Таким стереотипам мышления община Q противопоставляет грядущего Сына Человеческого, чье явление увидят все и везде[137].
Мы видим общину, центром перспективы которой был Иерусалим, центром богословия — Тора, центром богослужения — Храм, и которая небезосновательно считала все это совместимым с верностью Иисусу[138].
Я не хочу сказать, что все эти выводы Кэтчпоула — истина в последней инстанции. Лично я не уверен, что мы можем узнать даже те вещи, которые Кэтчпоул думает, что мы можем узнать. (Наверняка он скажет то же обо мне.) Но важно, что ряд исследователей Q, не менее серьезных, чем Клоппенборг, Мэк и еще некоторые североамериканцы, пришли к совсем иным выводам. Улетучивается представление о Q как о твердой опоре для концепции первоначальной неапокалиптической, во многом нееврейской, непрофетической формы христианства, в которую подобные элементы были введены как вторичные отклонения или искажения. Улетучиваются походящие на киников общинники, просто стремящиеся «жить в тревожные времена с воодушевлением»[139]. Улетучиваются туда, откуда пришли, — в мифологию контркультуры 1960–х и экологических протестов 1980–х гг.[140] Улетучивается и уверенность, что Q было «Евангелием», при анализе которого нужно обращать равное внимание и на наличие, и на отсутствие в нем определенных материалов (например, распятие)[141].
Коротко говоря, Мэк предлагает историческую гипотезу, которую нужно проверять с помощью обычных критериев. По этим критериям она не проходит[142]. Она не считается с фактами. С бодрой развязностью она дробит тексты на мелкие кусочки и перетасовывает их, при этом абсолютно не понимая иудаизм I века и полностью маргинализируя богословие и религию Павла. А ведь послания Павла — это единственные тексты, о которых мы точно знаем, что они были написаны не позже 30 лет после распятия. Конструкция Мэка весьма затейлива — за исключением фигуры Иисуса, упрощенной поистине до невероятия. Пожалуй, эта гипотеза проливает свет только на одно — на американскую религиозность XX в. Занятно, что отвержение культурного мифа о Великом Человеке американскими учеными 1980–х гг. напоминает отвержение мифа о Великом Человеке немецкими учеными 1920–х гг. — самое время возродить бультмановскую гипотезу, прежде чем она исчезнет навсегда. Но когда социально–культурные условия изменятся, обои, сейчас латающие большие трещины в этой исторической теории, отстанут. Желающим продолжать серьезное изучение жизни Иисуса потребуются другой фундамент и другие строительные материалы. Возможно, они решат, что нужен и другой архитектор.
4. Дж. Доминик Кроссан
(i) Введение
Джон Доминик Кроссан — один из самых блестящих, интересных, эрудированных и остроумных современных новозаветников. Недавно один симпатизирующий ему критик охарактеризовал его как «довольно скептического профессора Нового Завета — с душой лепрекона»[143]. Создается впечатление, что ему (по крайней мере в последних трудах) не может прийти в голову скучная мысль, что он неспособен написать неинтересный абзац[144]. Его основная книга — «Исторический Иисус: жизнь средиземноморского еврейского крестьянина». Это настоящее сокровище эрудиции и скрупулезности. Она блестяще трактует многочисленные и сложные проблемы. Она удивительно изобретательная и захватывающая. За ней стоят многие годы тщательных и кропотливых исследований. Автор также опирается на свои предыдущие, сами по себе замечательные книги[145]. В гораздо большей степени, чем Бёртон Мэк, Кроссан представляет зенит достижений в новой волне «нового поиска»[146].
134
Ibid., 133; ср. 172сл., где подразумеваемая в Q миссия названа «глубоко профетической».
144
Некоторые могут с этим не согласиться, читая Crossan 1988a, где предисловие приносит извинение за массу подробной аргументации.
145
См. особенно Crossan 1973, 1983, 1988а, 1988b [1975]. Последующие ссылки без даты — на Crossan 1991a. Более краткое, в чем–то даже более провокационное утверждение той же позиции см. в Crossan 1994. Взгляд Кроссана на рассказы о страстях и воскресении в более популярной форме представлен в Crossan 1995.
146
Я глубоко благодарен Кроссану за готовность вести дружескую и, надеюсь, продолжительную дискуссию, последовавшую за нашим публичным диспутом (см. Wright 1993). Я также признателен некоторым другим участникам обсуждения Crossan 1991a на заседании Общества Библейской Литературы в 1992 г. в Сан–Франциско и на симпозиуме в 1993 г. в DePaul University за предоставленные экземпляры их тогда еще не опубликованных критических статей.