Третье. Все большее внимание уделяется ключевым вопросам, без которых прогресс в исследовании невозможен.
Долго, даже слишком долго исследователи жизни Иисуса дрейфовали вокруг архипелага богословски мотивированных методов и критериев. Теперь появилась возможность ступить на материк исторического исследования.
2. Вопросы
Каковы же ключевые вопросы? Каково отношение к ним в «третьем поиске»[330]? Я предлагаю список из пяти основных вопросов, и еще один ждет своего часа. Важно понимать, что наши вопросы не независимые и изолированные, а во многом взаимосвязанные и совпадающие. Вообще их взаимосвязь — одна из самых сложных и интересных проблем во всей этой проблематике. В «третьем поиске» их ставят открыто. Если не занять по всем ним позицию, хотя бы имплицитно, далеко не продвинешься. (Раньше многие исследователи, бывало, просто предполагали определенные ответы и исходили из этих предположений.) Однако в рамках самого «третьего поиска» никто не ставил все эти вопросы, а только некоторые из них. Таким образом, задача полного их синтеза еще не решена. Я надеюсь в дальнейшем попытаться ее решить. (Она в значительной мере лежит за пределами этой книги.)
Нижеследующие пять вопросов — части одного большого вопроса, который, на мой взгляд, должны задать все исследователи I века, независимо от своей идеологической принадлежности. Вопрос таков:
как объяснить тот факт, что к 110 г. н. э. возникло большое и мощное международное движение, уже выказывающее серьезное многообразие, чьим мифом о возникновении (мифом — в нейтральном смысле слова) был рассказ об Иисусе из Назарета, герое недавнего прошлого? Как произошел переход от многообразного иудаизма, существовавшего в греко–римском мире 10 г. до н. э. к многообразным иудаизму и христианству 110 г. н. э., от (примерно) Ирода Великого к Игнатию Антиохийскому[331]?
В любом поколении можно найти одного–двух ученых, считающих, что это можно объяснить без Иисуса. Еще несколько десятков исследователей пытаются ответить на вопрос, ссылаясь на Иисуса как можно реже. Однако и то, и другое крайне маловероятно, ведь где–то радикальное новшество все же должно было произойти! Подобные гипотезы сильны одним: их нелегко критиковать, ибо они не основаны на фактах[332]. Мы же, как историки, должны спросить: кем был Иисус? Что он пытался сделать? Что и почему с ним случилось? Нет никаких причин не спрашивать этого об Иисусе, коль скоро мы можем спросить это о Павле, императоре Клавдии или временщике Сеяне. (Все это люди, жившие в I веке, о которых у нас достаточно исторических свидетельств.) Фактически, можно выделить пять основных вопросов:
• каково место Иисуса в современном ему иудаизме?
• каковы были цели Иисуса?
• почему Иисуса казнили?
• как возникла церковь, и почему она обрела именно такую форму?
• почему евангелия таковы, каковы они есть[333]?
Шестой вопрос — как джокер в колоде, хотя о нем знают все, кто пишет об Иисусе:
• ну и что с того?
Эти вопросы — не сугубо христианская и/или богословская проблема. Они, включая шестой вопрос, касаются всех. Как видно из многообразия ответов на них со стороны представителей «третьего поиска», их формулировка не отражает интересы какой–то конкретной богословской системы.
Обратимся же к этому многообразию.
(i) Каково место Иисуса в иудаизме?
Вопрос № 1, как и вопрос № 2 (отчасти уточняющий его), естественным образом возникает из самой исторической задачи. Если Иисус к чему–то принадлежит, то он принадлежит к истории иудаизма I века. Но насколько он в нее вписан? Был ли он типичным, не особенно примечательным евреем? Или, напротив, полностью отличался от других евреев, совсем иначе смотрел на мир и преследовал совсем иные цели? Если обе крайности не подходят, разделял ли он точку зрения своего народа во многом, отходя от нее лишь в отдельных (сколь угодно важных) вопросах? Или он замышлял глобальную реформу? Как он относился к различным революционным течениям и к фарисеям? Был ли он хасидом? Пророком? Терпимо ли относился к вооруженному антиримскому сопротивлению (может быть, содействовал ему?)? Или он критиковал его? Другой вариант — не игнорировал ли он этот вопрос? Считал ли он себя в каком–то смысле Мессией? Одним словом, каково место Иисуса в иудаизме I века[334]?
330
Нижеследующие ссылки на автора без указания даты публикации обозначают книгу/ книги, упомянутые в предыдущем разделе.
332
Типичные подходы такого рода: «христианство» было основано Павлом и другими, а к Иисусу почти не имеет отношения (напр., Вермеш, Маккоби); «христианство» — плод мифотворчества общин и евангелистов, а преемства с Иисусом почти не имеет (Бультман, Мэк и др.). См.
333
Читатель с легкостью заметит сходство моего списка вопросов со списком в Sanders 1985, 1. Однако, как можно будет видеть из дальнейшего, некоторые вопросы мы понимаем по–разному. По словам Сандерса, он руководствуется небогословской программой (1985, 333f.; см., однако, Charlesworth 1988, 26–29). По крайней мере в этом он прав: он не предлагает христианскую апологетику. Между прочим, это опровергает устную критику в мой адрес со стороны проф. Гезы Вермеша. Вермеш считал эти вопросы специфически «христианскими».
334
Конечно, ответы зависят от того, как исследователь смотрит на это сложное и многообразное явление — иудаизм I века. См.