Бесспорный факт: во II веке церковь еще не отмечала Пасхи и Пятидесятницы, а только Вознесение. И это доказывает, что для тогдашнего христианского мира Пасха (Воскресение) совпадала с Вознесением.
В конце IV века Иерусалимская церковь праздновала Вознесение на пятидесятый день после Пасхи, то есть в день Пятидесятницы. И в те же времена святой Павлин в качестве великих христианских праздников упоминает только Рождество, Богоявление, Пасху и Пятидесятницу.
Только в начале V века, то есть после дискуссии Юлиана Галикарнасского и Севера Антиохийского и после решения церкви истребить грубой силой всякий след этого спора, Иоанн Златоуст (умерший в 405 году)[151] и Августин (умерший в 430 году) смогут навести нас на след некоего Вознесения, празднуемого и отмечаемого через сорок дней после Воскресения на Пасху, как в наши дни.
Можно сожалеть, что Юлиан Отступник в августе 362 года велел уничтожить останки Иисуса в Самарии. Может быть, не будь этого, церковь не зашла бы так далеко в измышлении мифа.
Итак, перед нами несколько разных утверждений о длительности того периода, когда воскресший Иисус являлся своим ученикам, а также женщинам, которые следовали за ним:
а) один день — согласно Луке, в его Евангелии (24:1 -53);
б) один день — согласно Петру (56–57);
в) один день — согласно Тертуллиану (160–240);
г) один день — согласно Посланиям апостолов (62:51);
д) восемь дней — согласно Посланию Варнавы (10:8–9);
е) сорок дней — согласно Луке, в его Деяниях апостолов (1:3).
У Матфея длительность упомянутого периода точно не указывается, но вывод о ней можно сделать, исходя из времени, за которое можно дойти из Иерусалима до Галилеи, где Иисус назначил встречу своим ученикам (28:10). Это расстояние составляет около 150 километров по тогдашней римской дороге. То есть три дня ходу. Значит, Матфей высказывается в пользу трех дней. Марк склонен указать тот же отрезок времени, что и Лука в его Евангелии, то есть не больше дня. Иоанн (20 и 21) предпочел бы оценить тот же период в девять-десять дней.
Тем не менее из всех этих иллюзорных противоречий следует, что время, в течение которого Иисус якобы являлся ученикам, было очень кратким.
Но есть обстоятельство и еще более удивительное. Ведь и в отношении места, где происходили эти явления Иисуса, существует два предания.
Явления в Галилее — это предание, общее для Матфея, Марка (по крайней мере для апокрифической части его Евангелия, которую все признают таковой, то есть после стиха 8 главы 16), приложения к Евангелию от Иоанна, представленного главой 21 целиком — тоже апокрифической, и Евангелия от Петра.
Явления в Иудее описаны у Луки, у Марка в апокрифическом окончании (16:9-20), у Иоанна, кроме приложения (всей главы 21).
Итак, вот три свидетельства непосредственных учеников Иисуса — Матфея, Марка и Иоанна и одно непосредственного ученика Павла — Луки, и они не согласуются между собой, по крайней мере три первых, в том, в какой провинции получили это поразительное подтверждение, что их учитель воскрес. Согласимся, что такое противоречие по меньшей мере непонятно. В конце концов, если им пришлось, чтобы увидеться с ним, пройти не менее 150 километров пешком и дойти до Галилеи, едва ли они бы забыли об этом или перепутали с явлением на месте, в Иерусалиме…
Все эти противоречия были делом рук позднейших безымянных писцов, старавшихся обязательно включить в тексты легенду о воскресении Иисуса и скрыть, что соучастником, сообщником в этом обмане был его брат-близнец, taoma (по-древнееврейски «близнец»), ставший Фомой (апостола с таким именем никогда не существовало, это не еврейское имя). Это мы теперь и рассмотрим.
На с. 77–78 мы узнали, что у Иисуса был брат-близнец. Мы нашли коптский текст IV века, знаменитое Евангелие от Варфоломея, где Иисус приветствует его так: «Привет тебе, мой близнец, второй Христос…» Этот-то близнец и разыгрывал мнимые явления.
Более того, он, изображая эти мнимые и крайне немногочисленные явления, окружал их на удивление многообразными мерами предосторожности.
Так, он велел передать ученикам, чтобы в знак его победы они прошли пешком более ста километров до Галилеи, где еще не знали о его смерти от рук римлян и где он поэтому мог показаться, не рискуя быть снова арестованным.