Но в этот час это был уже всего лишь голос умирающего человека — голос Жака де Моле, последнего великого магистра тамплиеров.
Мгновенно говор толпы смолк, народ затаил дыхание, потому что этот голос выкрикивал нечто ужасное, неожиданное, чего не могли предвидеть эти простые души, согбенные страхом перед Посохом и Скипетром. И святотатственный глагол отразился от стен Парижа, дабы ударить злобного Капетинга, притаившегося в амбразуре узкого окна, сильнее, чем латная турнирная рукавица. И этот голос произнес:
«Климент, и ты, Филипп, изменники данному слову, я вызываю обоих вас на Суд Божий!.. Тебя, Климент, — через сорок дней, а тебя, Филипп, — в течение года…»
Далее смертельное безмолвие нарушал лишь треск дров в костре.
Так и произойдет. Папа умрет от дизентерии и рвоты в Рокморе, в долине Роны, 9 апреля 1314 года, через двадцать восемь дней. А Филипп Красивый — 29 ноября 1314 года в Фонтенбло, сброшенный с коня, как поступают с рыцарями-изменниками, то есть через восемь месяцев. Глагол и пламя показали, на чьей стороне правота.
Но огонь уже поднялся вверх; ветхие рубища воспламенились, и два силуэта скорчились от ожогов. Крики и стоны были слишком глухими, чтобы достичь толпы, онемевшей в безмолвном ужасе. Огонь дошел до верха ног и выше, облизывая уже обнаженные торсы; бороды и волосы исчезли. Прижатые раскаленными цепями к столбам, неузнаваемые тела понемногу превратились в бесформенные обугленные массы; и от обоих потрескивающих костров дым, уже приобретший черный оттенок, зловонными пеленами понес по обоим берегам Сены запах сгоревшего мяса и жира.
Поздно вечером, когда тела стали уже лишь жалкими, медленно обугливающимися останками, народ, несмотря на присутствие нескольких стражников, «накинулся на костры», как пишет аббат Велли в своей «Истории Франции»: «Он собрал пепел мучеников и унес его как драгоценную реликвию. Каждый крестился и не желал больше ничего слышать. Их смерть была прекрасной и настолько восхитительной и неслыханной, что дело Филиппа Красивого стало еще более сомнительным».
Растворившись в толпе группами по три-четыре человека, члены Братств, плотники и каменотесы, нечто вроде третьего сословия цеховой системы, которым покровительствовали рыцари Ордена, восприняли голос Моле как приговор. Для них это был одновременно путевой лист и выражение надежды. В соответствии с этим приказом соборы Франции останутся такими, как есть, а их башни — незаконченными. Но мщение будет осуществляться терпеливо, из века в век. Трижды потомство короля угаснет в лице трех братьев. Капетингов — в лице Людовика X Сварливого, Филиппа V Длинного и Карла IV Красивого. Валуа — в лице Франциска II, Карла IX и Генриха III. Бурбонов — в лице Людовика XVI, Людовика XVIII и Карла X. Жакерия 1358 года предвосхитит якобинскую Революцию 1789 года; жаки, ведомые Жаком Простаком, отомстят за Жака де Моле. И именно из башни Тампль, где «опрашивали» руководителей Ордена, январским утром 1793 года отправится в последний путь двадцать второй преемник Филиппа Красивого.
Так, побуждаемая странным таинством глагола, судьба, неотвратимая и однозвучная, непрестанно разносила по всей нашей истории звук имени последнего великого магистра тамплиеров…
Решение о роспуске Ордена было принято собором во Вьенне, в долине Роны, в 1311 году. А ровно пять веков спустя, в 1811 году, в Париже была снесена башня Тампль.
О чем она могла рассказать? Не было ли на смертельную тайну после понедельника 11 марта 1314 года наброшено новое покрывало?