Далее, как мы уже сказали, откровенное презрение к матери и братьям, выраженное в ответе Иисуса, нечто вроде отречения от родственников по плоти и предпочтение тех, кто слушает его наставления, вполне достаточно показывают, что Мария, его мать, и его братья не следовали за ними, не были его учениками. И в самом деле мы читаем у Иоанна: «Ибо и братья Его не веровали в Него» (Иоан., 7:5).
Эта простая фраза окончательно перечеркивает гипотезу, что братья Иисуса могли быть братьями в эзотерическом смысле, как в монашеском ордене или во франкмасонстве. Ведь очевидно, что в таком случае «братья» означало бы «ученики», «собратья», они бы верили слову учителя и не сомневались.
С другой стороны, Иисус включает свою мать в число тех, кто не следует его учению, мы это видели у Марка (3:31–35) и Луки (8:19–21), цитируемых выше. Это подтверждает и Иоанн: «ибо и…» (7:5). Как же можно представить, чтобы Мария видела и слышала ангела Гавриила, настолько поверила тому, что он ей обещал, что тут же отправилась в Иудею к Елизавете, а впоследствии не верила в божественную миссию сына?..
Причина этого нового противоречия в том, что она зачала Иисуса, как зачинают все женщины, и не было никакого явления ангела, непорочного зачатия, чудесного рождения. Последнее доказательство этого дает нам фраза «Ибо и братья Его не веровали в Него» (Иоан., 7:5), так как она доказывает, что Мария, их общая мать, никогда не говорила им о чудесном рождении и сверхъестественной миссии их старшего брата, «ибо и…» она не верила в это. Во что же тогда превращается ее восторженное заявление, приведенное Лукой (1;46–55) и послужившее сюжетом для «Величания»?
Есть и другие неясные моменты. Так, в Иерусалимском храме, представляющем собой нечто вроде сакрального центрального квартала в Святом городе, специальные священнослужители хранили генеалогии израильских родов по коленам, племенам и т. д.
Ирод, уязвленный тем, что к нему могут относиться только как к необрезанному по рождению, велел уничтожить все это необыкновенное собрание документов, сообщает нам Иосиф Флавий. Он не знал, что каждая семья, сколь бы малозначительна она ни была, заботливо хранила собственную генеалогию в родовом жилище. Очевидно, что так было и во всех семьях, относящихся к роду Давида, то есть царскому.
А для Иосифа, который считался отцом Иисуса, канонические Евангелия приводят совершенно разные генеалогии. Генеалогия у Матфея (1:1-16) совсем не похожа на генеалогию у Луки (3:23–28), и, что еще более удивительно, для Иосифа указываются разные отец, дед, прадед и прапрадед, хотя в отношении этих четырех «колен» меньше возможность ошибиться, чем в отношении других, менее известных из-за удаленности во времени.
Более того, в тех же канонических Евангелиях нет никакой генеалогии Марии. Когда она, как утверждается, отправилась из Галилеи в Иудею к кузине Елизавете (беременной Крестителем, несмотря на преклонный возраст), ей предстояло пройти долгий путь более ста шестидесяти километров по местностям, опустошенным войной, которые становились еще менее безопасными из-за постоянного разбоя. И притом нам не говорят, как она передвигалась (пешком, на осле, одна или в сопровождении и в чьем в таком случае?), и даже не сообщают, кто были ее отец и мать.
Истина заключается в том, что девушке в ту эпоху было невозможно, не рискуя честью и жизнью, пересечь области, где беспрестанно сталкивались и безжалостно дрались между собой римские наемники всевозможного происхождения и бесчисленные разбойники, опустошавшие те края. Это были банды пастуха Афронга и его четырех братьев, банды Симона — бывшего пленника или раба Ирода, прославившегося гигантским ростом, и, наконец, зелотские отряды Иуды из Гамалы, который поднял знамя восстания во время переписи б года — того самого года, когда Мария забеременела. Точно так же ей было невозможно совершить обратный путь в тех же условиях, не подвергаясь тем же опасностям. Не существовало ни Женевской конвенции, ни Божьих перемирий, ни рыцарских обычаев. И если, как она заявила ангелу, она никогда «не знала мужа», она узнала бы его как по дороге туда, так и обратно, если бы не попала в руки «ловцов» рабов.
Ведь Палестина того периода — это Франция времен Столетней войны, времен «больших компаний». Если Жанна д'Арк могла пройти из Вокулёра до Шинона, не опасаясь ничего, так это потому, что, помимо вооруженного эскорта, который дал ей сир де Бодрикур, при ней был герольд Колле де Вьенн, присланный за ней Карлом VII, а этот герольд, одетый в свой табар и с начальственным жезлом в руке, был в то время персоной более неприкосновенной, чем посол. У Марии ничего этого не было.