Марк (3:17) говорит, что Иаков и Иоанн были названы Воанергес, что по-гречески означает «сыны грома».
Иоанн в Апокалипсисе (то есть Иисус, потому что автором этого «откровения» является он) описывает семь персонажей, говорящих, как громы:
«Тогда семь громов проговорили голосами своими. <…> скрой, что говорили семь громов, и не пиши сего» (Отк., 10:3–4).
А ведь мы знаем, что Евангелия совершенно ясно сообщали нам о шести сыновьях Марии, а именно: «Не плотник ли Он, сын Марии, брат Иакова, Иосии, Иуды и Симона? не здесь ли между нами Его сестры?» (Марк, 6:3).
В самом деле: Иисус, близнец Фома, Иаков, Иосиф, Иуда и Симон — итого шесть. Недостает одного, чтобы стало семь. Он еще слишком юн, чтобы собеседники Иисуса упоминали его. Это будущий евангелист, «любимый ученик», юный Иоанн. Он также брат некоего Иакова. И мы его встретим в главе, где речь пойдет о потомстве Иисуса; чтобы у читателя не возникло скабрезных предположений, уточним: тот, кто «приклонился к груди» Иисуса, — младший брат, нежно любимый, но не более того.
Они и есть семь «громов», воанергес, чьи апокалиптические откровения должны остаться неизвестными. И теперь мы поймем подлинный смысл слов Луки (8:2) о «Марии, называемой Магдалиной, из которой вышли семь бесов».
Ведь возьмем латинскую Вульгату святого Иеронима, тот же стих: «Maria quae vocatur Magdalene, de qua daemonia septem exierant».
Латинское daemonia означает, конечно, «злой дух», но также «одержимый». Этот смысл придает стиху святой Иероним, текстуально воспроизводя выражение из первоначального стиха оригинальной греческой рукописи:
«Maria, e kaloumene Magdalene, aph' hes daimonia hepta exeleluthei…»
А ведь по-гречески daimonios и daimonikos означают «вдохновленный, медиум-прорицатель». И древние греки не придавали этим словам уничижительного смысла. Видно, что при переводе с греческого на латынь, а с латыни на французский подлинный смысл этой фразы претерпел существенные изменения[65].
Таким образом, не было ни одержимой куртизанки, ни кающейся грешницы, нуждающейся в акте экзорцизма, который совершил Иисус. И тогда вполне понятно, почему Тертуллиан, приехав в Магдалу (она же Тарихея) для разысканий в христианской колонии, не обнаружил на месте никакого предания, никакого следа существования означенной Марии Магдалины.
Как полностью понятна и причина абсолютного умолчания в Деяниях апостолов. Посланиях, рассказах Папия и «Церковной истории» Евсевия Кесарийского, огромном труде, написанном при Диоклетиане. Потому что Марию Магдалину никто из них не знает.
Причина в следующем: это то же лицо, что и Мария, мать Иисуса, которая тоже происходила от Давида по его второй жене Вирсавии (бывшей жене Урии Хеттеянина) и тоже принадлежала к царскому и Давидову роду. По этой причине ее можно называть «Башней Давида» и «матерью семи громов», главный из которых — Иисус. И теперь следует внимательно перечесть такой стих у Марка:
«И услышавши, ближние Его пошли взять Его, ибо говорили, что Он вышел из себя» (Марк, 3:21).
Святой Иероним в своей Вульгате, официальной версии Библии католической церкви, передает это так: «…quoniam in furorem versus est!»
In furorem versus означает «безумно разъяренный». И это очень близко к daimonios первоначальных греческих рукописей.
Впрочем, нужно признать, напомним, что среди «святых жен», описанных в канонических Евангелиях стоящими у подножия креста, невозможно ясно опознать мать Иисуса. Чтобы убедиться в этом, достаточно сопоставить эти строки.
Матфей (27:56):
«Между ними были Мария Магдалина и Мария, мать Иакова и Иосии, и мать сыновей Зеведеевых».
Марк (15:40):
«…Мария Магдалина, и Мария, мать Иакова меньшого и Иосии, и Саломия».
Иоанн (19:25):
«…Матерь Его, и сестра Матери Его Мария Клеопова, и Мария Магдалина».
Лука (23:49) просто говорит, не называя имен:
«…и женщины, следовавшие за Ним из Галилеи».
Из этих противоречивых описаний мы просто можем заключить, что его матерью может быть только та, которая в них встречается постоянно, безо всяких двусмысленных толкований.
Если исключить Саломею, это может быть только «Мария Магдалина», или «Мария, мать Иакова и Иосии» (он же Иосиф), или «мать сыновей Зеведеевых». Притом во всех стихах подчеркивается, что речь идет о матери нескольких детей, а не об их мачехе. Если только имеется в виду одна и та же женщина. Во всяком случае, тем самым исключается утверждение о неизменной девственности Марии, матери Иисуса: это утверждение относится к области мифов и народных легенд.