Успокоим читателя. Из поговорки «Яблоко от яблони недалеко падает» следует не только, что «каков отец, таков и сын», но и — неопровержимый силлогизм — обратное: «каков сын, таков и отец».
Симон Зелот, он же Сикарий, заслуживший прозвище «Камень» за бесчувственность, — достойный родитель вора, каким был Иуда Искариот. Ведь когда Иисус вывел его на сцену, он уже носил это прозвище:
«Проходя же мимо моря Галилейского, Он увидел двух братьев, Симона, называемого Петром (скалой), и Андрея, брата его…» (Матф., 4:18).
«Двенадцати же апостолов имена суть сии: первый Симон, называемый Петром, и Андрей, брат его…» (Матф., 10:2).
«Увидев это, Симон Петр припал к коленам Иисуса и сказал: выйди от меня, Господи! потому что я человек грешный» (Лук., 5:8).
«Один из двух, слышавших от Иоанна об Иисусе и последовавших за Ним, был Андрей, брат Симона Петра» (Иоан., 1:40).
Отметим: есть веские основания предполагать, что именно тот самый злополучный Анания и принял Павла в Дамаске во время обращения последнего[95]. Если оно произошло в 39 году, то Ананию и его жену убили уже после того, как они покинули Дамаск и перебрались в Иерусалим, возможно, из осторожности, после событий, связанных с обращением Павла. Проданное имение (в Деян., 5:1, речь идет именно о имении, а не о поле), несомненно, было их жилищем в Дамаске. Отблагодарили их за это очень плохо.
Что касается вида их смерти, то все очень просто. Страшная сикка (сирийская, иорданская, палестинская), кинжал, давший сикариям их название, — оружие грозное. Уроженцы тех краев и тогда, и в наши дни добавляют к ней ударное оружие — либо хлыст из жилки пальмового листа, либо дубинку из древесины каменного дуба, либо бычье сухожилие с привязанными свинцовыми шариками. Так, например, стража Иерусалимского храма, которой были положены мечи, в случае народных волнений или для разделения враждующих группировок использовала просто хлысты или дубинки.
Анания и Сапфира были просто убиты на месте — этим и объясняется их внезапная гибель. И если «юноши», гвардия Симона Зелота, потратили три часа на дорогу туда и обратно, когда хоронили Ананию, это потому, что им надо было унести труп подальше от Иерусалима. Все происходило днем. На ночь ворота города закрывались, и они бы не смогли выйти.
Возможно, труп спрятали в мешок или ящик, согнув в позу зародыша и связав. За пределами Иерусалима хватает пустынных мест, пригодных для тайного захоронения. Достаточно было отойти подальше, чтобы можно было действовать спокойно. Если считать час на дорогу туда, полчаса на копание могилы (почва, страшно каменистая, поддается очень плохо; ессеи, чтобы выкапывать ямки под естественные выделения, использовали топор, называвшийся ascia) и час на обратную дорогу, место тайного захоронения Анании должно было находиться примерно в четырех километрах пути.
Вероятно, ходили они в направлении Иерихона, потому что, по словам Иисуса, там надо было идти через пустынную местность, кишащую разбойниками, которые обитали в многочисленных пещерах этой области:
«Некоторый человек шел из Иерусалима в Иерихон и попался разбойникам, которые сняли с него одежду, изранили его и ушли, оставивши его едва живым» (Лук., 10:30).
Несомненно, Симон Зелот вполне мог бы поступить, как большинство сикариев, которые оставляли свои жертвы прямо в городе, на улице или перекрестке, судя по рассказу Иосифа Флавия (Иосиф Флавий. Иудейская война. III, 5). Но эти жертвы их кровавого террора обычно были фарисеями или саддукеями. Если бы в Анании опознали приверженца новой секты, расследование могло быстро показать, что совершено уголовное преступление. И вместо отсечения головы, смерти быстрой и безболезненной, виновникам грозило бы распятие, самая жестокая из казней, к которой поэтому и приговаривали за серьезные преступления. Что, впрочем, и произошло в 47 году с Симоном Петром и Иаковом, как мы видели.
Теперь перейдем к одному из загадочных эпизодов раннего христианства — истории с «торговцами в Храме». Современные христиане никогда не упускают случая упомянуть о том, как Иисус изгнал их вместе с менялами, чтобы продемонстрировать, что христианство не приемлет крайностей капитализма. Они забывают о папских обличениях социализма, «порочного по сути», как дословно подчеркивал папа Пий XII.
Итак, вот этот эпизод. Мы не будем его толковать с восхищением легковерных богомольцев, а посмотрим на него с позиции стратига храмовой стражи, отвечающего за общественный порядок.