Но это не претендент на вполне материальный израильский престол, который идет на Иерусалим во главе своих сикариев, чтобы избить безобидных паломников и ограбить мелких торговцев и менял. Это не тот, кто, презирая мытарей, использует их и облагает данью для своей военной казны. Это не тот, кто, избирая себе ближайших помощников, прежде всего назначает ими двух убийц, отца и сына, а последний еще и вор. Тот, кто таким образом совершает свой «марш на Рим», кого распнут по приказу прокуратора Понтия Пилата, — это отважный политический лидер, маг, делающий честь своим александрийским учителям, но человек, немолодой, стоящий на пороге старости, чья смерть уже близка.
Это тот, кого гностики, манихеи, тамплиеры и катары откажутся считать Богом. Тот, орудие казни которого, позорный крест тех времен, те же тамплиеры и катары никогда не сочтут священным и будут питать равное отвращение к этому орудию, потому что в их глазах его почитание — настоящее святотатство по отношению к истинному божеству, которое позаботилось о Спасении мистов всех культов. Тот, кого распнут, — это низший, земной Христос, порабощенный и плененный Материей, что открывают нам манихейские тексты, противопоставляемый Христу высшему, небесному, чисто духовному и пневматическому. И материалы допросов тамплиеров бесспорно показывают, судя по некоторым очень точным вопросам, что инквизиторов беспокоило именно это, то есть такое дифференцированное представление…
Так вот, утверждать, что в действиях Иисуса не было ничего подобного позднейшим бесчинствам Симона Петра, — значит заблуждаться. И вот доказательство.
У Матфея (27:24–27) мы прочтем такой рассказ, очень неосторожно оставленный безымянными писцами IV века, поскольку он еще раз показывает особую форму доходов, которые обычно получали Иисус и зелоты:
«Когда же пришли они в Капернаум, то подошли к Петру собиратели дидрахм[97] и сказали: Учитель ваш не даст ли дидрахмы? Он говорит: да. И когда пошел он в дом, то Иисус, предупредив его, сказал: как тебе кажется, Симон? цари земные с кого берут пошлины или подати? с сынов ли своих, или с посторонних? Петр говорит Ему: с посторонних. Иисус сказал ему: итак, сыны свободны; но, чтобы нам не соблазнить их, пойди на море, брось уду, и первую рыбу, которая попадется, возьми; и, открыв у ней рот, найдешь статер[98]; возьми его и отдай им за себя и за Меня» (Матф., 17:24–27).
Вот уж чудо так чудо, и изрядное. Однако в качестве воплощенного бога Иисус мог бы просто щелкнуть пальцами, чтобы в них появился нужный статер. Он мог бы просто сказать Симону Петру: «Сунь руку в свой пояс и найдешь монету, которой заплатишь за обоих нас пошлину…» Ничего такого он не сделал. У Симона, вместе с которым они бродили по Галилее, заранее запасена за поясом удочка с наживкой. С какой — не говорится. И после поимки рыбы, немедля, в ту же секунду, Иисус материализует у ней во рту, на расстоянии, нужный статер, чтобы заплатить пошлину. Лучше некуда! Мы никогда не узнаем, давно ли рыба плавала с этой монетой во рту, подобрав ее неведомо где и неведомо когда и храня все время, пока наконец не попалась на крючок Симона Петра. Что и позволило ей умереть с открытым ртом вне родной стихии. Нам так и не объяснят, как она могла ухватить крючок, не выпустив при этом монеты. Ведь для наивных людей, падких на чудеса, все замечательно. Только истина проще. А также гнуснее и открывает нам настоящее лицо исторического Иисуса, без маски.
Когда умирает римский папа, ударом булавы ломают его перстень, называемый «перстнем рыбака». А для его преемника вырезают новый.
Этот обряд установлен в честь фразы Иисуса: «Идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков» (Матф., 4:19). На самом деле тем, к кому она была обращена, в частности Симону, не предстояло сильно менять свою профессию. Ведь Симон, как и его сын Иуда, тоже носил прозвище Искариот (Иоан., 6:71), а также Barjonna (Иоан., 21:15), (см. с. 88–89). То есть оба наших убийцы и грабителя были вполне готовы действовать под высоким руководством одного из сыновей «царей земных». Ведь следовало бы договориться: Иисус — сын царя небесного или одного из царей земных? Противопоставление очевидно. В своих прежних преступлениях Симон искренне признается: «Выйди от меня, Господи! потому что я человек грешный» (Лук., 5:8).
То есть рыба из этих эпизодов — то же самое, что «голубь» современного арго. Действительно, когда это рыбу извлекали из родной стихии, чтобы обеспечить ей духовное будущее? Выловленную рыбу ждала неизбежная судьба: сначала ее чистили (отнимали одежду), потом потрошили (отнимали деньги) и, наконец, варили или даже жарили ради пропитания того, кто ее поймал. Современного «голубя» точно так же «ощипывают», «потрошат», «варят». Читателям, не знакомым со значением этих специальных терминов, поможет словарь арго.